Поскольку год назад именно с этих двух потрясающих героев начался этот дневник, ужасно захотелось встретиться с ними снова! 
Британский майор армии Его Величества Джек Селльерс и капитан императорской армии Йонои...
"Счастливого рождества, мистер Лоуренс!"...
В ноябре прошлого года я получила в подарок потрясающий драббл о моей любимой паре, который я обожаю!
Вот он!
лапушка_танюшка еще раз, спустя столько времени - спасибо!!!
Не устаю перечитывать - так здорово написано!!!
Так тонко, пронзительно и завораживающе!
В их непростых отношениях можно увидеть, что угодно - но я в восторге от того, что увидела ты!))))
Спасибо!!!)))
Британский майор армии Его Величества Джек Селльерс и капитан императорской армии Йонои...
"Счастливого рождества, мистер Лоуренс!"...
В ноябре прошлого года я получила в подарок потрясающий драббл о моей любимой паре, который я обожаю!
Вот он!
лапушка_танюшка еще раз, спустя столько времени - спасибо!!!
Не устаю перечитывать - так здорово написано!!!Так тонко, пронзительно и завораживающе!
В их непростых отношениях можно увидеть, что угодно - но я в восторге от того, что увидела ты!))))
Спасибо!!!)))
03.11.2012 в 08:54
Пишет лапушка _танюшка:Ночь, которой не было. (PG-13) Капитан Инои/Джек Селлерс
Название: Ночь которой не было.
Фэндом: MCML
Автор: Лапушка_танюшка
Пейринг: капитан Йонои/Джек Селлерс
Рейтинг: 13+.
Дисклеймер: герои принадлежат авторам.
Жанр: романс, драма.
Предупреждение: смерть героев
Размер: драббл
Статус: закончен.
Этот драббл написан в подарок на день Рождения замечательному автору и прекрасному человеку Namorada. Я благодарна судьбе в лице двух известных японских личностей, которые не зная того сами, свели и познакомили нас. Кому-то может показаться странным выбор темы и жанра для подарка, но я думаю, что не ошиблась ни в том, ни в другом. Это твой подарок прими его и владей!
читать дальше
URL записиНазвание: Ночь которой не было.
Фэндом: MCML
Автор: Лапушка_танюшка
Пейринг: капитан Йонои/Джек Селлерс
Рейтинг: 13+.
Дисклеймер: герои принадлежат авторам.
Жанр: романс, драма.
Предупреждение: смерть героев
Размер: драббл
Статус: закончен.
Этот драббл написан в подарок на день Рождения замечательному автору и прекрасному человеку Namorada. Я благодарна судьбе в лице двух известных японских личностей, которые не зная того сами, свели и познакомили нас. Кому-то может показаться странным выбор темы и жанра для подарка, но я думаю, что не ошиблась ни в том, ни в другом. Это твой подарок прими его и владей!
читать дальше
Эта ночь была чудесна. В открытое зарешеченное окно вместе с прохладой проникали таинственные ночные звуки джунглей. Восхитительные ароматы цветов кружили голову, пробуждая воспоминания о трёх других волшебных ночах. Тех, когда он был счастлив.
Высокий стройный человек, расстегнув пуговицу кармана на военном френче, достал небольшой старинный серебряный медальон, принадлежавший его семье с незапамятных времён. Положив матово поблёскивающий в холодном отражённом свете луны медальон на раскрытую ладонь, он долго смотрел на затейливую резьбу, покрывавшую его поверхность. Человек, покачивал его на ладони, словно взвешивал – стоит ли открывать? Он знал, что там. Это его пальцы несколько лет назад, дрожа, убирали туда главную святыню своей жизни. Этот медальон был его личным ящиком Пандоры. Он убрал и запер в него свои собственные страдания, воспоминания и свои надежды, которым уже никогда не суждено осуществиться.
Утром он будет казнён. Казнь в его случае это милосердие. Разве можно казнить мёртвого? Его тело всего лишь уйдёт за душой. Душой, мёртвой долгих четыре года. Душой, ушедшей вслед за её беловолосым демоном. За её ангелом смерти. На рассвете они будут вместе… Их души… А пока… Пока у него есть время вспомнить.
В зал суда вводят сухого жилистого белокурого мужчину. Майор британской армии Джек Селлерс. Необычно резкие, как у хищной птицы, черты лица притягивают. Смелый прямой взгляд разных глаз завораживает. Молодой блестящий офицер, капитан Инои, затянутый в военный френч с высоким воротом и перепоясанный по узкой талии широким ремнём, не отрываясь, смотрит на вошедшего.
Тёмные выразительные глаза встречаются с разноцветными.
Секундное замешательство.
Глаза знакомятся.
Глаза восхищаются.
Что-то спрятанное глубоко внутри, узнавая, тянется навстречу.
Что-то необычное, где-то там, под диафрагмой жаркой болью пульсирует в обоих.
В зале трибунала никогда не открывают окон.
Очень душно.
Хочется расстегнуть пуговицы…
Хочется развязать узел …
душащего ворота военного френча…
душащего свободно повязанного шарфа…
Тысячи маленьких электрических разрядов вонзаются в сердце…
Разные глаза бередят что-то в груди, нагло пробираясь под наглухо закрытый доспех, заперший душу…
Где-то под солнечным сплетением возникает комок и странное волнение…
Давно забытые, а вернее, не испытанные ни разу до этого момента влечение и интерес…
Затянутый в военный френч тонкий юноша вежливо спрашивает беловолосого майора…
О чём…
Пустые ничего незначащие слова…
Красивый капитан задаёт вопросы,
Не слыша ответы.
Красивый майор отвечает,
Не слыша вопросы.
Но ты же слышишь, Джек Селлерс, что это ваши души, радуясь встречи, рассказывают друг другу всё, что с ними было…
Ты чувствуешь тоже, что и он…
Вы связаны.
Ваши звезды связали вас…
Ваши жизни связали вас…
Ваша смерть не разлучит вас…
Вы не могли, не встретится, Джек Селлерс.
Вы встретились, Джек Селлерс.
И он не сможет оставить тебя здесь…
На смерть…
Он рискнет, для тебя, Джек Селлерс, он заберёт тебя с собой.
На свою, на твою, на вашу погибель…
Тоненький, затянутый в мундир капитана мальчишка стоит над избитым телом своего нового заключённого. Затерянный в горах лагерь для военнопленных.
Пригласите японского врача.
Вылечите его, обязательно, вылечите…
Белые волосы, абсолютно белые, мягкие волосы.
Мягкие, наверное, как у младенца…
К ним хочется прикоснуться…
Губами…
Разные глаза…
Захватывают в плен и не отпускают.
Что происходит?
Это безумство!
Какое ему дело до белых волос, до разных глаз, до странной притягательной силы этого человека?
Он демон.
Его демон.
Его беловолосый ангел смерти.
Крик, рвущейся души,
звук, рассекающей воздух катаны.
Заключённые беспокоятся, господин капитан.
Они слышат…
Боль, страх, надежду, желание и отчаяние…
Невозможное, не здесь и не сейчас.
Но кого и когда спрашивало то, что растет внутри, больно врастая, сворачивая кровь, загоняя сердце и одурманивая мозг, в самую суть и плоть капитана Инои, мальчишки, повзрослённого войной, где и в какое время быть и случиться?…
Это, то, что внутри, толкает на безрассудство…
Как в детстве желание разгадать и понять, что внутри…
Что у тебя внутри, Джек Селлерс?
Что скрываешь, ты, за бравадой? Пряча за разноцветными глазами тоску и тайну…
Что, твой путь, коня и воина?
Чем, ты, заплатил на этом пути?
Почему, ты, ищешь смерти, Джек Селлерс?
Тоненький мальчишка встаёт под пистолет сержанта Хары, закрывая собой заключённого Селлерса.
Безумство храбрых…
Безумство обречённых…
Здесь, в мире безумных мужчин, двое связанны в одно…
Ночи.
В зарешеченное окно проникают таинственные ночные звуки джунглей.
Восхитительные ароматы цветов кружат голову,
Будя странные желания и тоску о том чего не было.
Тоскливые ночи одиночества.
Вдвоём уже не одиночество.
Песок, нагретый душным днём, быстро стынет по ночам.
Циновка лучше, чем ничего.
Затянутая в военный френч стройная фигура замерла у окна.
Разноцветные глаза с беспокойством следят за стоящим человеком.
Сейчас, и только сейчас, в них может светиться то, что прячется где-то в глубине мятежной натуры.
Разные глаза любуются точёной фигурой в проёме окна.
Они ласкают эту сильную гибкую спину, эти длинные стройные ноги, эту тоненькую трогательную мальчишескую шею, облачённую каким-то больным портным в грубый суконный высокий ворот.
Мальчишки не должны носить военную форму!
Они не должны быть комендантами концентрационных лагерей.
Они не должны идти через боль, ужас, страдания и вонь.
Мальчишки должны сидеть в библиотеках, ходить в театр, играть в футбол, бегать на свидания…
Мальчишки должны мечтать…
Не о смерти.
О жизни.
И всё что может хозяин этих глаз, это встать рядом, с эти прекрасным мальчишкой…
Чтобы стоя вместе, смотреть на луну сквозь зарешеченное окно.
Молчать вдвоём.
И мечтать вдвоём.
Мечтать о свободе.
О свободе вместе.
Свободе ото всего.
Вдвоём мечтать о смерти.
И всё что можно, это ощущать сквозь тонкую ткань рубашки и грубое сукно военного френча тепло другого тела.
И всё что можно, это слушать в тишине другое сердце, стучащее так же, в унисон с твоим.
И всё что можно, вдыхать запах мальчишки, зачем-то одетого в форму.
И всё что можно, это думать, что где-то, не здесь и не сейчас,
в другом мире,
другой мужчина с белыми волосами и разными глазами
обнимает своего тоненького мальчишку в военной форме.
Обнимает крепко,
неистово прижимая к себе,
жарко целуя желанные губы.
Наверное, европейцы тоже умеют не бояться.
Выдирая пуговицы с мясом,
другой мужчина стаскивает уродливую форму со своего мальчишки,
освобождая тонкое прекрасное тело из плена затянутого ремня
и высокого ворота, натирающего нежную шею, вот здесь чуть пониже уха.
Другой мужчина с разными глазами
проводит языком по покрасневшей повреждённой коже,
ловя губами дрожь,
впитывая бархат и соль по-юношески прекрасной шеи.
Что-то ворочается внизу живота мужчины.
У них нет опыта.
Они шли путём отчаянных.
Шли друг к другу.
Это ничего, что нет опыта.
Есть желание.
До зубовного скрежета,
желание взять и отдать.
Тонкое тело, податливое и отзывчивое,
принимает всё, что дарует ему другой.
Зацеловано и заласкано.
Не пропуская ни миллиметра восхитительного тела своего мальчишки, другой мужчина получает всё.
У них нет опыта любви,
Они не умели любить,
Они умели убивать.
У них нет опыта любви,
И нет желания убивать
А есть желание любить,
Лавиной накрывающее суть!
И тоненький мальчишка на коленях,
руками, упершись в песок,
выгибаясь в узкой талии,
подаётся навстречу каждому движению…
Мокрые белые волосы липнут ко лбу…
Другой мужчина с разными глазами
Рывком, подняв мальчишку,
откинув его голову себе на плечо,
проводит рукой по груди
мучительно выдыхая страсть,
доверчивую прикусывая шею,
чтобы не кричать,
ладонь свою, используя кляпом,
чтоб страсти крик не был услышан …
Свершившееся таинство двоих…
И затуманенный взгляд капитана Инои,
И рваное дыхание двоих…
И мальчишка, стоящий на коленях…
Где вымысел и где реальность…
Где грань смешавшая безумие и жизнь…
Так было или нет?
И не понять!
Глаза, сияющие напротив,
Глаза, молящие о чём-то,
Ждущие, чего-то шепчущие губы…
А губы, запинаясь от непривычных слов,
молитвой повторяют
«I love you… aishiteru yo … люблю…»
Сухие мальчишеские губы
один единственный раз
не приказывают, а молят
«I love you… aishiteru yo … люблю…»
Беловолосый мужчина,
Поднимая руку,
Гладит воздух
Словно лаская доверчиво подставленное лицо.
Разноцветные глаза жадно шарят по этому лицу,
Стараясь запомнить всё…
Стараясь прочесть,
Что шепчут губы мальчишки
этой ночью.
Следующей ночи быть не суждено.
Следующей ночью капитан Инои не придёт в камеру к заключённому Джек Селлерсу. Адъютант, отстаивая честь своего капитана, совершит попытку убийства майора Селлерса, спровоцировав неудавшийся побег последнего с полковником Лоуренсом на руках. Недождавшийся ответа, разочарованный влюблённый мальчишка в душе капитана вступит в бой с сутью капитана Инои, ставя на край гибели коменданта и его беловолосого демона, подводя лагерь к катастрофе.
Человек отошёл от окна, и, подойдя к низкому топчану, стоящему в другом конце маленького помещения, тяжело опустился на него, откидываясь спиной на стену и закрывая глаза. Большой палец бездумно и медленно гладил постепенно теплеющую от прикосновений крышку медальона. Ему казалось, что он ласкает белую кожу, когда-то тонкую и нежную, а сейчас загрубевшую от палящего солнца, ветра и дождя. Ему только однажды удалось коснуться её, в перчатках, но пальцы до сих пор покалывает там, где она коснулась их…
Плац.
Вытоптанная сотнями ног, укатанная колёсами грузовиков до голой земли площадка, залитая беспощадным солнцем среди джунглей Явы, постепенно заполняется людьми, одетыми во что-то бывшее когда-то военной формой.
Чахлая трава.
Ветхие бараки по периметру.
Он отдал приказ собрать всех.
Сержант Хара, Вам запрещается выходить из комнаты.
Ради тебя самого – запрещается!
С каждой секундой военнопленных на плацу всё больше.
Кто все эти люди?
Зачем они здесь?
Почему они не умерли, когда можно было умереть?
Они раздражают.
Их много.
Все смотрят.
В глазах страх, немая мольба и отчаяние…
Воины.
Какие они воины?
Так… пленные… людишки…
Он должен найти специалистов…
Каких специалистов?!
Разве это важно, кто из них военные специалисты?
Разве вообще важна война?
Если напротив стоит он.
Беловолосый демон с разными глазами.
Беловолосый ангел смерти.
Разве есть что-то важнее этих льняных волос, разных глаз и метущейся неспокойной души?
Зачем он смотрит?
Зачем он смотрит, выворачивая душу? Касаясь её, лаская взглядом.
Он отбирает волю…
Он отобрал волю…
и гордость…
- Мой приказ был ясен. Я сказал – собрать всех заключённых! Но здесь не все!
- Все заключённые на своих местах, сэр!
Этот неприятный человек опять лжёт!
-Вы опять мне лжёте! Я сказал всех заключённых! Где больные из лазарета?!
Еле слышный вздох ужаса касается ушей.
Люди на плацу замирают бессильные перед бессмысленной жестокостью.
Они не понимают…
Он должен.
Вереница призраков тянется из лазарета.
Кого-то ведут…
Некоторых несут…
Кто-то пытается идти сам…
Комендант смотрит на раздавленную гусеницу людских тел…
Зачем ему всё это?
Пусть всё закончится.
Скорее закончится!
Он должен был умереть, тогда в 1936…
А теперь…
Любить нельзя и забыть невозможно!
- Встать! Встать!
- Вы не больные! Вы трусы!
- Капитан! Капитан… Он умер…
Стыд, от собственного безумия, и ярость на этого человека плавят мозг, выжигают душу…
Убить…
Трус!
За тех, кто за тобой нужно умирать…
Однажды, нужно просто побыть щитом для тех, кто в тебя верит…
Боевая катана древних мастеров разрезает луч солнца на двое…
Пять, четыре, три…
Тень…
Чья-то тень заступает дорогу…
Джек Селлерс…
Катана дрожит в руке…
Что ты делаешь, Джек Селлерс?
Что ты сделал, Джек Селлерс…
Любить нельзя, но и отказаться невозможно…
Тонкая рука в безупречно белой перчатке протягивается к белокурому человеку.
Пальцы чуть задевают щёку, соскальзывают к шее, жадно впитывая эти мгновения.
Это всё что он может получить…
Коснуться…
На долю секунды целовать кончиками пальцев…
Здесь под взглядами сотен глаз они вдвоём…
И теперь есть силы жить, чтобы умереть…
Рука сжимает плечо…
Стискивает, не отпуская, стремясь обратно, к груди хозяина прижать пленённую голову…
И отталкивает в неслышном крике отчаянья…
Но ты ведь слышишь, Джек Селлерс!
Ты же слышишь этот крик?
Он беспокоил тебя…
Эта моя душа кричит, вырываясь к тебе!
Уйди, Джек! Просто уйди с дороги!
Это мои глаза молят тебя о пощаде!
Не вставай! Только не вставай!
Я не смогу убить…
Тебя…
Нет пути коня и воина…
Больше ничего нет...
Ни веры, ни чести, ни цели…
Есть твои руки, на моих плечах…
Твои сухие горячие губы на моих щеках…
Твоё тяжёлое дыхание касающееся моей шеи…
Есть целая вселенная, которую нам уже не узнать…
Мы мертвы, Джек Селлерс.
Твой поцелуй – наш приговор, наша казнь, наше благословление и наше венчание…
Мы оба получили свою награду.
И кончики пальцев в белых перчатках горят огнём от прикосновений к загрубевшей коже.
Комендант лагеря капитан Инои был освобождён от занимаемой должности и отправлен в действующие войска. Закопанный по шею в песок майор Джек Селлерс умирал долго и мучительно. Заключённым и охранникам иногда казалось, что уже всё, но тяжёлый вздох или движение глаз говорили, что он ещё жив. Он словно ждал кого-то, прислушиваясь к приближающимся шагам, и каждый раз тень разочарования набегала на лицо. В одну из ночей охранник, стоящий на посту около умирающего Селлерса был удивлён, увидев рядом с собой своего бывшего капитана и начальника. Молча повинуясь, он оставил пост. Оставил их вдвоём. Кто он, чтобы судить или мешать тем, кто стоит на пороге вечности. Он не будет ни судить, ни думать…
Инои, достав опасную бритву, опускается на колени рядом с головой закопанного человека. Со стороны, кажется, что он решил прервать страдания, но нет, он капитан Инои не унизит свою любовь трусостью, этот путь они пройдут вместе до конца – путь к свободе и очищению… Им есть, за что просить прощение и отпущение грехов... Тонкая рука в белой перчатке, лаская, скользит по вздыбленным белым прядям, ещё несколько дней назад таким живым и настоящим. Это всё что он возьмёт с собой… Прощай Джек Селлерс. Чуть дёрнувшиеся глазные яблоки под закрытыми веками. Едва заметный вдох, черты лица неуловимо меняются.
Бесшабашный Джек умер на руках своего капитана.
- Лоуренс, возьмите, пожалуйста, вот это, съездите ко мне в деревню и осветите в моём храме…
Лоуренс смотрит глазами иконы на мальчишку, стоящего перед ним и протягивающего ему прядь белых волос его друга, единственную святыню своего сердца. Что он может сказать этому мальчику? Если только – «Мы все не правы…»
- Я сделаю, капитан.
Лоуренс сдержал обещание. В старинном серебряном медальоне прядь белых волос.
На рассвете сухие ружейные выстрелы, раздирая утреннюю сонную одурь, оборвали жизнь теперь уже майора Инои. Умирая, мальчишка с внешностью майора Инои смотрел в небо, где в разрывах туч, ждал его беловолосый человек с разными глазами.
Высокий стройный человек, расстегнув пуговицу кармана на военном френче, достал небольшой старинный серебряный медальон, принадлежавший его семье с незапамятных времён. Положив матово поблёскивающий в холодном отражённом свете луны медальон на раскрытую ладонь, он долго смотрел на затейливую резьбу, покрывавшую его поверхность. Человек, покачивал его на ладони, словно взвешивал – стоит ли открывать? Он знал, что там. Это его пальцы несколько лет назад, дрожа, убирали туда главную святыню своей жизни. Этот медальон был его личным ящиком Пандоры. Он убрал и запер в него свои собственные страдания, воспоминания и свои надежды, которым уже никогда не суждено осуществиться.
Утром он будет казнён. Казнь в его случае это милосердие. Разве можно казнить мёртвого? Его тело всего лишь уйдёт за душой. Душой, мёртвой долгих четыре года. Душой, ушедшей вслед за её беловолосым демоном. За её ангелом смерти. На рассвете они будут вместе… Их души… А пока… Пока у него есть время вспомнить.
***
В зал суда вводят сухого жилистого белокурого мужчину. Майор британской армии Джек Селлерс. Необычно резкие, как у хищной птицы, черты лица притягивают. Смелый прямой взгляд разных глаз завораживает. Молодой блестящий офицер, капитан Инои, затянутый в военный френч с высоким воротом и перепоясанный по узкой талии широким ремнём, не отрываясь, смотрит на вошедшего.
Тёмные выразительные глаза встречаются с разноцветными.
Секундное замешательство.
Глаза знакомятся.
Глаза восхищаются.
Что-то спрятанное глубоко внутри, узнавая, тянется навстречу.
Что-то необычное, где-то там, под диафрагмой жаркой болью пульсирует в обоих.
В зале трибунала никогда не открывают окон.
Очень душно.
Хочется расстегнуть пуговицы…
Хочется развязать узел …
душащего ворота военного френча…
душащего свободно повязанного шарфа…
Тысячи маленьких электрических разрядов вонзаются в сердце…
Разные глаза бередят что-то в груди, нагло пробираясь под наглухо закрытый доспех, заперший душу…
Где-то под солнечным сплетением возникает комок и странное волнение…
Давно забытые, а вернее, не испытанные ни разу до этого момента влечение и интерес…
Затянутый в военный френч тонкий юноша вежливо спрашивает беловолосого майора…
О чём…
Пустые ничего незначащие слова…
Красивый капитан задаёт вопросы,
Не слыша ответы.
Красивый майор отвечает,
Не слыша вопросы.
Но ты же слышишь, Джек Селлерс, что это ваши души, радуясь встречи, рассказывают друг другу всё, что с ними было…
Ты чувствуешь тоже, что и он…
Вы связаны.
Ваши звезды связали вас…
Ваши жизни связали вас…
Ваша смерть не разлучит вас…
Вы не могли, не встретится, Джек Селлерс.
Вы встретились, Джек Селлерс.
И он не сможет оставить тебя здесь…
На смерть…
Он рискнет, для тебя, Джек Селлерс, он заберёт тебя с собой.
На свою, на твою, на вашу погибель…
***
Тоненький, затянутый в мундир капитана мальчишка стоит над избитым телом своего нового заключённого. Затерянный в горах лагерь для военнопленных.
Пригласите японского врача.
Вылечите его, обязательно, вылечите…
Белые волосы, абсолютно белые, мягкие волосы.
Мягкие, наверное, как у младенца…
К ним хочется прикоснуться…
Губами…
Разные глаза…
Захватывают в плен и не отпускают.
Что происходит?
Это безумство!
Какое ему дело до белых волос, до разных глаз, до странной притягательной силы этого человека?
Он демон.
Его демон.
Его беловолосый ангел смерти.
Крик, рвущейся души,
звук, рассекающей воздух катаны.
Заключённые беспокоятся, господин капитан.
Они слышат…
Боль, страх, надежду, желание и отчаяние…
Невозможное, не здесь и не сейчас.
Но кого и когда спрашивало то, что растет внутри, больно врастая, сворачивая кровь, загоняя сердце и одурманивая мозг, в самую суть и плоть капитана Инои, мальчишки, повзрослённого войной, где и в какое время быть и случиться?…
Это, то, что внутри, толкает на безрассудство…
Как в детстве желание разгадать и понять, что внутри…
Что у тебя внутри, Джек Селлерс?
Что скрываешь, ты, за бравадой? Пряча за разноцветными глазами тоску и тайну…
Что, твой путь, коня и воина?
Чем, ты, заплатил на этом пути?
Почему, ты, ищешь смерти, Джек Селлерс?
***
Тоненький мальчишка встаёт под пистолет сержанта Хары, закрывая собой заключённого Селлерса.
Безумство храбрых…
Безумство обречённых…
Здесь, в мире безумных мужчин, двое связанны в одно…
Ночи.
В зарешеченное окно проникают таинственные ночные звуки джунглей.
Восхитительные ароматы цветов кружат голову,
Будя странные желания и тоску о том чего не было.
Тоскливые ночи одиночества.
Вдвоём уже не одиночество.
Песок, нагретый душным днём, быстро стынет по ночам.
Циновка лучше, чем ничего.
Затянутая в военный френч стройная фигура замерла у окна.
Разноцветные глаза с беспокойством следят за стоящим человеком.
Сейчас, и только сейчас, в них может светиться то, что прячется где-то в глубине мятежной натуры.
Разные глаза любуются точёной фигурой в проёме окна.
Они ласкают эту сильную гибкую спину, эти длинные стройные ноги, эту тоненькую трогательную мальчишескую шею, облачённую каким-то больным портным в грубый суконный высокий ворот.
Мальчишки не должны носить военную форму!
Они не должны быть комендантами концентрационных лагерей.
Они не должны идти через боль, ужас, страдания и вонь.
Мальчишки должны сидеть в библиотеках, ходить в театр, играть в футбол, бегать на свидания…
Мальчишки должны мечтать…
Не о смерти.
О жизни.
И всё что может хозяин этих глаз, это встать рядом, с эти прекрасным мальчишкой…
Чтобы стоя вместе, смотреть на луну сквозь зарешеченное окно.
Молчать вдвоём.
И мечтать вдвоём.
Мечтать о свободе.
О свободе вместе.
Свободе ото всего.
Вдвоём мечтать о смерти.
И всё что можно, это ощущать сквозь тонкую ткань рубашки и грубое сукно военного френча тепло другого тела.
И всё что можно, это слушать в тишине другое сердце, стучащее так же, в унисон с твоим.
И всё что можно, вдыхать запах мальчишки, зачем-то одетого в форму.
И всё что можно, это думать, что где-то, не здесь и не сейчас,
в другом мире,
другой мужчина с белыми волосами и разными глазами
обнимает своего тоненького мальчишку в военной форме.
Обнимает крепко,
неистово прижимая к себе,
жарко целуя желанные губы.
Наверное, европейцы тоже умеют не бояться.
Выдирая пуговицы с мясом,
другой мужчина стаскивает уродливую форму со своего мальчишки,
освобождая тонкое прекрасное тело из плена затянутого ремня
и высокого ворота, натирающего нежную шею, вот здесь чуть пониже уха.
Другой мужчина с разными глазами
проводит языком по покрасневшей повреждённой коже,
ловя губами дрожь,
впитывая бархат и соль по-юношески прекрасной шеи.
Что-то ворочается внизу живота мужчины.
У них нет опыта.
Они шли путём отчаянных.
Шли друг к другу.
Это ничего, что нет опыта.
Есть желание.
До зубовного скрежета,
желание взять и отдать.
Тонкое тело, податливое и отзывчивое,
принимает всё, что дарует ему другой.
Зацеловано и заласкано.
Не пропуская ни миллиметра восхитительного тела своего мальчишки, другой мужчина получает всё.
У них нет опыта любви,
Они не умели любить,
Они умели убивать.
У них нет опыта любви,
И нет желания убивать
А есть желание любить,
Лавиной накрывающее суть!
И тоненький мальчишка на коленях,
руками, упершись в песок,
выгибаясь в узкой талии,
подаётся навстречу каждому движению…
Мокрые белые волосы липнут ко лбу…
Другой мужчина с разными глазами
Рывком, подняв мальчишку,
откинув его голову себе на плечо,
проводит рукой по груди
мучительно выдыхая страсть,
доверчивую прикусывая шею,
чтобы не кричать,
ладонь свою, используя кляпом,
чтоб страсти крик не был услышан …
Свершившееся таинство двоих…
И затуманенный взгляд капитана Инои,
И рваное дыхание двоих…
И мальчишка, стоящий на коленях…
Где вымысел и где реальность…
Где грань смешавшая безумие и жизнь…
Так было или нет?
И не понять!
Глаза, сияющие напротив,
Глаза, молящие о чём-то,
Ждущие, чего-то шепчущие губы…
А губы, запинаясь от непривычных слов,
молитвой повторяют
«I love you… aishiteru yo … люблю…»
Сухие мальчишеские губы
один единственный раз
не приказывают, а молят
«I love you… aishiteru yo … люблю…»
Беловолосый мужчина,
Поднимая руку,
Гладит воздух
Словно лаская доверчиво подставленное лицо.
Разноцветные глаза жадно шарят по этому лицу,
Стараясь запомнить всё…
Стараясь прочесть,
Что шепчут губы мальчишки
этой ночью.
Следующей ночи быть не суждено.
Следующей ночью капитан Инои не придёт в камеру к заключённому Джек Селлерсу. Адъютант, отстаивая честь своего капитана, совершит попытку убийства майора Селлерса, спровоцировав неудавшийся побег последнего с полковником Лоуренсом на руках. Недождавшийся ответа, разочарованный влюблённый мальчишка в душе капитана вступит в бой с сутью капитана Инои, ставя на край гибели коменданта и его беловолосого демона, подводя лагерь к катастрофе.
***
Человек отошёл от окна, и, подойдя к низкому топчану, стоящему в другом конце маленького помещения, тяжело опустился на него, откидываясь спиной на стену и закрывая глаза. Большой палец бездумно и медленно гладил постепенно теплеющую от прикосновений крышку медальона. Ему казалось, что он ласкает белую кожу, когда-то тонкую и нежную, а сейчас загрубевшую от палящего солнца, ветра и дождя. Ему только однажды удалось коснуться её, в перчатках, но пальцы до сих пор покалывает там, где она коснулась их…
***
Плац.
Вытоптанная сотнями ног, укатанная колёсами грузовиков до голой земли площадка, залитая беспощадным солнцем среди джунглей Явы, постепенно заполняется людьми, одетыми во что-то бывшее когда-то военной формой.
Чахлая трава.
Ветхие бараки по периметру.
Он отдал приказ собрать всех.
Сержант Хара, Вам запрещается выходить из комнаты.
Ради тебя самого – запрещается!
С каждой секундой военнопленных на плацу всё больше.
Кто все эти люди?
Зачем они здесь?
Почему они не умерли, когда можно было умереть?
Они раздражают.
Их много.
Все смотрят.
В глазах страх, немая мольба и отчаяние…
Воины.
Какие они воины?
Так… пленные… людишки…
Он должен найти специалистов…
Каких специалистов?!
Разве это важно, кто из них военные специалисты?
Разве вообще важна война?
Если напротив стоит он.
Беловолосый демон с разными глазами.
Беловолосый ангел смерти.
Разве есть что-то важнее этих льняных волос, разных глаз и метущейся неспокойной души?
Зачем он смотрит?
Зачем он смотрит, выворачивая душу? Касаясь её, лаская взглядом.
Он отбирает волю…
Он отобрал волю…
и гордость…
- Мой приказ был ясен. Я сказал – собрать всех заключённых! Но здесь не все!
- Все заключённые на своих местах, сэр!
Этот неприятный человек опять лжёт!
-Вы опять мне лжёте! Я сказал всех заключённых! Где больные из лазарета?!
Еле слышный вздох ужаса касается ушей.
Люди на плацу замирают бессильные перед бессмысленной жестокостью.
Они не понимают…
Он должен.
Вереница призраков тянется из лазарета.
Кого-то ведут…
Некоторых несут…
Кто-то пытается идти сам…
Комендант смотрит на раздавленную гусеницу людских тел…
Зачем ему всё это?
Пусть всё закончится.
Скорее закончится!
Он должен был умереть, тогда в 1936…
А теперь…
Любить нельзя и забыть невозможно!
- Встать! Встать!
- Вы не больные! Вы трусы!
- Капитан! Капитан… Он умер…
Стыд, от собственного безумия, и ярость на этого человека плавят мозг, выжигают душу…
Убить…
Трус!
За тех, кто за тобой нужно умирать…
Однажды, нужно просто побыть щитом для тех, кто в тебя верит…
Боевая катана древних мастеров разрезает луч солнца на двое…
Пять, четыре, три…
Тень…
Чья-то тень заступает дорогу…
Джек Селлерс…
Катана дрожит в руке…
Что ты делаешь, Джек Селлерс?
Что ты сделал, Джек Селлерс…
Любить нельзя, но и отказаться невозможно…
Тонкая рука в безупречно белой перчатке протягивается к белокурому человеку.
Пальцы чуть задевают щёку, соскальзывают к шее, жадно впитывая эти мгновения.
Это всё что он может получить…
Коснуться…
На долю секунды целовать кончиками пальцев…
Здесь под взглядами сотен глаз они вдвоём…
И теперь есть силы жить, чтобы умереть…
Рука сжимает плечо…
Стискивает, не отпуская, стремясь обратно, к груди хозяина прижать пленённую голову…
И отталкивает в неслышном крике отчаянья…
Но ты ведь слышишь, Джек Селлерс!
Ты же слышишь этот крик?
Он беспокоил тебя…
Эта моя душа кричит, вырываясь к тебе!
Уйди, Джек! Просто уйди с дороги!
Это мои глаза молят тебя о пощаде!
Не вставай! Только не вставай!
Я не смогу убить…
Тебя…
Нет пути коня и воина…
Больше ничего нет...
Ни веры, ни чести, ни цели…
Есть твои руки, на моих плечах…
Твои сухие горячие губы на моих щеках…
Твоё тяжёлое дыхание касающееся моей шеи…
Есть целая вселенная, которую нам уже не узнать…
Мы мертвы, Джек Селлерс.
Твой поцелуй – наш приговор, наша казнь, наше благословление и наше венчание…
Мы оба получили свою награду.
И кончики пальцев в белых перчатках горят огнём от прикосновений к загрубевшей коже.
Комендант лагеря капитан Инои был освобождён от занимаемой должности и отправлен в действующие войска. Закопанный по шею в песок майор Джек Селлерс умирал долго и мучительно. Заключённым и охранникам иногда казалось, что уже всё, но тяжёлый вздох или движение глаз говорили, что он ещё жив. Он словно ждал кого-то, прислушиваясь к приближающимся шагам, и каждый раз тень разочарования набегала на лицо. В одну из ночей охранник, стоящий на посту около умирающего Селлерса был удивлён, увидев рядом с собой своего бывшего капитана и начальника. Молча повинуясь, он оставил пост. Оставил их вдвоём. Кто он, чтобы судить или мешать тем, кто стоит на пороге вечности. Он не будет ни судить, ни думать…
Инои, достав опасную бритву, опускается на колени рядом с головой закопанного человека. Со стороны, кажется, что он решил прервать страдания, но нет, он капитан Инои не унизит свою любовь трусостью, этот путь они пройдут вместе до конца – путь к свободе и очищению… Им есть, за что просить прощение и отпущение грехов... Тонкая рука в белой перчатке, лаская, скользит по вздыбленным белым прядям, ещё несколько дней назад таким живым и настоящим. Это всё что он возьмёт с собой… Прощай Джек Селлерс. Чуть дёрнувшиеся глазные яблоки под закрытыми веками. Едва заметный вдох, черты лица неуловимо меняются.
Бесшабашный Джек умер на руках своего капитана.
- Лоуренс, возьмите, пожалуйста, вот это, съездите ко мне в деревню и осветите в моём храме…
Лоуренс смотрит глазами иконы на мальчишку, стоящего перед ним и протягивающего ему прядь белых волос его друга, единственную святыню своего сердца. Что он может сказать этому мальчику? Если только – «Мы все не правы…»
- Я сделаю, капитан.
Лоуренс сдержал обещание. В старинном серебряном медальоне прядь белых волос.
***
На рассвете сухие ружейные выстрелы, раздирая утреннюю сонную одурь, оборвали жизнь теперь уже майора Инои. Умирая, мальчишка с внешностью майора Инои смотрел в небо, где в разрывах туч, ждал его беловолосый человек с разными глазами.
@темы: Боуи - Сакамото, фото, Фанфики - MCML
и В) - слишком всерьез воспринимаете результаты подобных шуток! 
Понимаю, насколько смешно, и что автор - совершенно о другом, но... Но))))... Мне очень понравилось!))))
