"Когда хочется любить..."

[namora]

Набросок для hasmikk))) К нашему вчерашнему разговору)))


Рассеялся дым от ружейного залпа, и в голове мгновенно зашумела рванувшая туда по жилам кровь. Тело,еще не отошедшее от недавних побоев, плохо реагировало на такую быструю смену ситуации... Постепенно перестали дрожать колени и трястись руки, из пересохшей от животного ужаса глотки с трудом, цепляя зубами непослушный еще язык, удалось вытолкнуть два слова - "Хорошая шутка..."
К тому моменту он понял, что его - почему-то! - не убили, и, наверное, уже не убьют.
Сзади зазвучали неторопливые шаги...
Они отдавались под сводами металлического ангара чуть слышным приближающимся эхом, размеренные, монотонные. Кто-то медленно подходил со спины, и Джек в ту минуту не смог найти в себе силы повернуть голову, чтобы посмотреть - кто это там еще? Он зафиксировал краем глаза, как почтительно вытянулись расстреливавшие его солдаты, как довольно оскалился руководивший ими офицер...
Самого Джека изнутри трясло так, что он мысленно благодарил бога за то, что его руки по-прежнему в кандалах, это давало хоть какую-то возможность скрывать охватившую его дрожь.
Да, он испугался...Любой бы испугался на его месте. Ему даже не было стыдно за этот безумный страх. Главное, чтобы никто не понял, чего Джеку стоит его скрывать, такого удовольствия он им не доставит. Он не простит японцам того, что им все же удалось его напугать...
Шаги приблизились почти вплотную.
Джек медленно повернул голову направо - рядом с ним стоял и пристально, не мигая, смотрел на него тот самый капитан из трибунала - капитан Йонои, кажется... Взгляд его был заинтересованным и изучающим. Он смотрел на Джека так, словно, на глаз заливал масло в двигатель машины - пристально, ища только ему одному понятные метки и штрихи. Видимо, он увидел то, что искал - взгляд его на мгновение смягчился, и в нем опять промелькнуло то самое восхищение, перемешанное с паническим беспокойством, которое так потрясло Джека в зале суда...
Офицер, руководивший расстрелом, подошел к Йонои, тот обернулся, у них завязался разговор... У Джека было ощущение, что этот красивый японец заглянул ему прямо в душу, не спрашивая разрешения. Пока его запястья освобождали от наручников, он все косился в сторону капитана, элегантного, подтянутого, такого же неуместного в этом ангаре, как герцогиня на свалке, и думал:
"Только попадись мне в руки! Вот только попадись!... Я с тобой разберусь, гад!"...
Он не знал, почему ему захотелось разобраться именно с капитаном Йонои. Но желание было огромным и непреодолимым. А еще - понимание, что этот капитан, действительно, был самым красивым японцем, из всех, кого Джеку довелось повидать за время войны. Фантастически красивым. Таким красивым нечего делать на войне, они мешают воевать остальным...
"Я с тобой разберусь, гад!" - непонятно почему, думал Джек...

Он вспомнил, как его расстреливали. В деталях... Вспомнил свой порыв "разобраться с гадом". Именно сейчас для этого была прекрасная возможность. "Гад" сидел рядом с ним, на циновке, головой уткнувшись Джеку в плечо. Его горячая, чуть подрагивающая ладонь чуть сжимала шею Джека, и когда пальцы капитана в очередной раз вздрагивали, Селльерсу казалось, что японец гладит его кожу осторожными, чуть ощутимыми касаниями...Прерывистое дыхание Йонои почти не нарушало тишины камеры, но Джеку, у которого внезапно обострились все чувства, оно казалось громогласным. Джек подумал, что для того, чтобы "разобраться" с капитаном, особо-то и делать ничего не нужно. Просто оттолкнуть. Вот сейчас - поднять руку, упереться ему в грудь ладонью и легонько оттолкнуть. Даже сил не надо прикладывать. А для Йонои этого будет более, чем достаточно. Джек знал это точно...
Со вчерашней ночи он точно знал, какую власть получил над этим красивым японским юношей. То, что произошло в этой камере прошлой ночью, до сих пор не укладывалось у Джека в голове. Это же надо было так забыться! Много разных причин сошлись воедино, чтобы могло случиться то, что случилось. И война, и плен, и вымораживающее изнутри чувство одиночества, и то, что Джек - живой, а японец, действительно, безумно красив. И еще одно, может быть, самое главное: никто и никогда, ни в Европе, ни в Африке, ни тут, в Индонезии, не смотрел на Джека с таким восхищенным обожанием, граничащим с благоговением, как этот красавец - капитан... Японец получил то, за чем приходил. Удивительно, но и Джек на какое-то время почувствовал спокойствие и умиротворение - чувства, которые уже много лет считал утраченными. И на этом все должно было закончиться...
Но сегодня ночью капитан пришел опять. Молча, не говоря ни слова, опустился рядом на циновку, посидел так какое-то время, а потом одним кошачьим движением прильнул к Джеку, ладонью обняв его за шею. И - замер...
Джек не знал, что делать дальше, поэтому он просто сидел и ждал. И вспомнил почему-то расстрел, свое желание "разобраться". Он попробовал себе представить, как отталкивает капитана - легким, брезгливым движением, высокомерно и равнодушно. А потом с интересом наблюдает, как наполняются слезами стыда и отчаяния черные бархатные глаза, как кривятся в подавляемой судороге выразительные, упругие губы (о том, каковы эти губы на вкус, Джек запретил себе думать еще днем), как дрожат тонкие, длинные пальцы, которые сейчас так доверчиво обнимают его шею... Картина получилась настолько поганой, что Джек зажмурился. В душе колыхнулось давно не поднимавшееся чувство раскаяния, такое тяжелое, что против него Джек был абсолютно бессилен. Эта боль, не покидавшая его годами, была о другом, совсем другом человеке, которого Джек в свое время... можно сказать, что оттолкнул. Высокомерно и равнодушно...
А еще Джек подумал, что Йонои прекрасно понимает, что майор в любую секунду может это сделать. И рассмеяться ему в лицо... И все же - он пришел. Пришел, рискуя быть осмеянным - кто же помешает потом Джеку, когда он выйдет из карцера, рассказать об этом пикантном проишествии всему лагерю? И еще Джек почему-то точно знал, что, даже если он сейчас и оттолкнет капитана, тот не будет ему мстить. Он не знал, откуда взялась эта уверенность, но понимание, что это - так, было абсолютным. Красивый юноша уйдет переживать свой позор в одиночестве, также, как пытался вчера уйти из камеры, скрывая слезы на глазах и старательно расправляя плечи - только, чтобы Джек не понял, насколько он подавлен...
Теплое дыхание Йонои мягко обволакивало шею. Мысли давили и будоражили. Джек, даже не задумываясь о том, зачем он это делает, уверенно обнял японца за плечи и прижал к себе... Может быть, многое в своей жизни он сделал неправильно, может быть, неправильной была вся его жизнь, но сейчас - в эту минуту и в этой камере - Джек точно знал, что он будет делать. И знал, что это - правильно...
Ладонью он коснулся щеки капитана, провел пальцами по изящной точеной скуле. Йонои поднял голову и посмотрел ему в глаза. Во взгляде японца было понимание и какая-то обреченная беспомощность. Джек видел, что в этот момент тот был готов ко всему - к грубости, к насмешке, к издевке. И, чтобы не мучить больше юношу, не заставлять его напрасно ждать, Джек, мгновение помешкав, уверенным движением прильнул ртом к горячим губам Йонои, ставя этим поцелуем крест на всех своих сомнениях и колебаниях... Торопливо расстегивая пуговицы офицерской рубашки Йонои, он чувствовал, как руки капитана страстно, и, вместе с тем бережно, сжимают его в объятиях, как горячее, молодое тело прижимается к нему, как его самого затапливает смывающая все мысли и сомнения страсть...
Джек уже не думал о власти над капитаном. Он просто любил его, отдавая ему себя - как мог, как умел...
В этот миг - навсегда!