Оказалось, что они живут своей жизнью)) У них что-то происходит)) И они совсем не хотят останавливаться)) 
Готовы первая и вторая части.
Жизнь, как она есть
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: Маленький Принц/Король; артисты театра; артисты и сотрудники бара
Рейтинг: PG-13
Жанры: Повседневность, Флафф
Предупреждения: Мат (больше, чем раньше)))
Размер: Мини
Статус: В процессе
*****
- Смотри, смотри! Там скинхед сидит!
- Где?
- Да вон же, вон, влево смотри. В углу.
- Блин, ты придурок, что ли? Какой скинхед? Скинхеды лысые. А этот… Наоборот, волосатый.
- Ну, не знаю, может, и лысые. Но на рожу – вылитый скинхед.
Двое молодых парней лет двадцати, с одинаково торчащими дыбом, схваченными гелем прическами, осторожно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, покосились на маленький столик в углу зала.
читать дальше
Волосатый скинхед Король с недовольным видом жрал тигровую креветку, напоминавшую по вкусу и степени свежести чуть подгнившую резину, и мрачно смотрел прямо перед собой. Креветку он брезгливо раскопал на дне стеклянной вазочки с заказанным салатом, который выглядел ещё хуже, чем креветка, а в эту полутемную убогую дыру, оформленную в псевдо-народном, деревянно-лубочном стиле, притащился с единственной целью – разобраться, что за блядство происходит вокруг мелкого поганца, которого по глупости кто-то именует хореографом-постановщиком их родного театра.
Он намеревался его - в смысле, блядство - прекратить, сделать это любой ценой, а прорезиненная тигровая креветка, сама того не зная, стала для Короля отличным «разогревом».
Он жевал, мрачнея с каждой минутой всё больше, и ему было абсолютно насрать, что два мелированных недомерка за спиной обзывают его «скинхедом». Важнее было понять другое – что вообще заставило его сюда притащиться, и что можно будет получить на выходе, относительно приключений на пятую точку.
«Жопа любит покой, мягкий диван, теплую ванну и шелковое бельё – но кто ж её, блять, спрашивает…».
Относительно собственно жопы Король точно знал, что она очень уважает комфортное пребывание дома, если речь не идет о работе во имя родного театра. Но вот что-то же подбросило его на месте, как мартовского кота, и вышвырнуло в городскую ночь в единственный на неделе день, когда в театре нет вечернего спектакля.
И вместо того, чтобы вкушать законный выходной, выспаться в конце концов, Король, матерно шипя сквозь зубы, упаковал эту самую жопу в единственные парадные джинсы и поволок ее в городскую суету, потому что кто-то, блять, должен во всем этом разобраться.
Он не знал, кто именно подсунул в его барсетку в шкафчике раздевалки ту поганую записку. В ней Короля скупо информировали, что трижды в неделю одна хорошо знакомая ему поганистая личность проводит ночи в одном отстойном непотребном месте, где всегда можно найти заинтересованного покупателя на личные услуги. И даже указали точный адрес. А еще Короля спросили – как он думает, чем именно занимается в этом месте мелкий поганец – покупает эти самые услуги или продает?
Короля не интересовало, кто написал это дерьмо. Его даже не интересовало, что за тварь шарилась по барсетке – документы, если что, всегда можно восстановить, а самое ценное, его профессионально подготовленное тело и его собственный взгляд на этот мир, спереть невозможно. Правда, у него, похоже, так ничего и не украли, а только вложили между паспортом и водительскими правами одну тоненькую бумажку, от которой метра за два воняло завистью и злобой.
Трудно сказать, на что в итоге рассчитывал автор послания, но когда, вернувшись из театра, уже дома, Король наткнулся на этот дружеский пасквиль, его серьезно обеспокоило лишь одно – добровольно ли блондинистый гадёныш посещает этот притон. И не вляпался ли постановочный дебил, не способный следить за собственным здоровьем, в какую-нибудь херню, ещё более неприятную, чем недавно перенесенный грипп.
Король и сам по юности был знатоком подобных злачных мест, лет восемь назад он знал все московские «точки» наизусть, поскольку в ряде из них и находил своих тогдашних партнеров. Поэтому он хорошо представлял себе, что и как там может происходить, и это знание ни разу не утешало. Самому Королю, как правило, удавалось обходить скользкие и опасные ситуации, но он видел до фига примеров, что происходило с теми, кто был менее осторожен или более беспечен.
То, что поганец беспечен до тошноты, Королю рассказывать было не надо, он это отлично понимал сам.
А еще его немного интриговал вопрос – почему о похождениях поганца написали именно ему, Королю? Что он должен в этой ситуации делать? Запретить? Наказать? Выпороть? Настучать руководству театра? Поддержать и придать ускорение по диагонали?
С какого перепугу кому-то ударило в башку, что Король вообще на это будет хоть как-то реагировать?
Мерзко было то, что не среагировать он, как оказалось, не смог – на что, собственно, и надеялся автор записки.
Как Король выяснил в сети в ту же ночь, когда нашел послание, эротический бар «Теремок» начинал свою работу в двадцать два часа.
Вернее, самый обычный бар с детским названием «Теремок», аккуратно спрятавшийся в улочках Замоскворечья, открывался, как и положено, в полдень, предлагая своим посетителям стандартный набор в меню – холодные закуски, горячие блюда, чай, кофе и выпечку.
Но с девяти часов вечера бар официально закрывался и открывался только на «спецобслуживание», попасть сюда можно было, либо предварительно заказав столик, либо по заранее приобретенным билетам. В двадцать два часа в «Теремке» на небольшой, аккуратно вписавшейся в угол помещения сцене, начиналось «танцевальное эротическое шоу».
Король подозревал, да даже не подозревал, а был абсолютно уверен, что «танцевального» в этом самом шоу – только буквы на афише у гардероба, которую он увидел, уже ввалившись в бар. А на деле – конкретный такой стриптиз «для избранных» с последующим обязательно-принудительным блядством.
Надо сказать, что ничего против самого стриптиза и его производных, клубных эротических танцев, Король не имел – и стрип-пластика, и «гоу-гоу», как танцевальные стили, более чем имеют право на существование. В конце концов, основная роль девушек и парней гоу-гоу — заставлять толпу в баре или клубе, прежде всего, двигаться, танцевать, вместо того, чтобы просиживать штаны. И в любом относительно приличном заведении танцоры гоу-гоу не позволяют себе приватных танцев с клиентами, а уж за попытку взять оплату за подобную услугу их, скорее всего, ждет увольнение с работы.
Еще в училище Король и сам какое-то время был «парнем гоу-гоу», что совершенно не мешало ему с утра до вечера заниматься балетом, а его тогдашний напарник по ночному танцполу в течение дня спокойно вел детскую школу народного танца в Доме творчества своего округа.
Просто за творчество платят копейки, и чтобы позволить себе творить, иногда приходится расширять виды деятельности. А гоу-гоу – при том, что заставляет подчеркивать собственную сексуальность и заводить толпу – жестко ограничивает танцора в плане обнаженки и виляния голым задом. Опытные менеджеры за подобное вышвыривают из клуба потерявших края исполнителей без разговоров.
А еще есть железное правило - танцоры гоу-гоу работают в клубах, казино, на концертных площадках и в барах, но никогда - в стриптиз-клубах…
А вот в том, что сейчас он сидит и мусолит в зубах бессмертную креветку именно в пошлом стрип-клубе, скромно именующим себя «эротическим баром», Король ни секунды не сомневался.
Нет, Король, конечно, сделал всё по уму. Он начал с того, что за четыре дня до намеченного похода, то и дело, выскакивая из раздевалки в коридор, чтобы не мешали, прямо из театра заказал столик на свое имя.
- На одного, - злобно буркнул Король в мембрану мобильника в ответ на вопрос – сколько именно гостей будет счастлива ожидать администрация заведения.
Если бы руководство «Теремка» хоть отдаленно представляло, кого оно так радостно ждёт, оно бы за четверть часа успело снести сцену, поменять репертуар, исполнителей, меню, пошлый декор помещения – вообще всё, включая собственную сексуальную ориентацию. Причем, последнему угрюмый Король готов был горячо содействовать лично - бесплатно и принудительно.
В тот момент мимо него по коридору театра, пафосно задирая подбородок, прошагала блядующая жертва готовящейся разборки - выздоровевший хвостатый гадёныш, потряхивавший своими волосами цвета спелой соломы. Увидев злющего Короля с телефоном в руке, Маленький Принц торкнулся на месте, словно споткнувшись, выровнялся, подумал – и напряженно качнул башкой. Светлая челка скользнула по лбу, закрывая глаза. Король в ответ презрительно фыркнул и отвернулся.
Эта неслыханная щедрость человеческого общения с обеих сторон означала «здрасьте».
После того, как Король своими руками спас мерзкого поганца от несостоявшегося изнасилования и гриппа, и трое суток выхаживал его у себя дома, ни на шаг не отходя от кровати, восходящая звезда российского балета снизошла до того, что начала в отдельные моменты своей жизни замечать существование Короля не только в репетиционном зале, но и в других местах. Например, в коридоре театра.
Варька Мирзоева угорала над ними в голос и даже как-то сообщила Королю, что в моменты подобных встреч они с Принцем теперь выглядят со стороны как шизофреник и параноик, случайно столкнувшиеся в коридоре районной психушки: не знаешь, кого больше бояться, и кто первый залает.
Король фыркнул на подругу, отвесил ей символический подзатыльник, чтоб не дерзила старшим, они с Варькой поржали, а про себя Король тяжело вздохнул: его личный психоз, странно связавший его с Маленьким Принцем, становился затяжным и, похоже, начинал приобретать хроническую форму.
Поэтому на одном заказе столика Король не остановился. Чтобы предусмотреть все возможные форс-мажоры, он не поленился дотащиться до кассы, указанной на сайте бара, и раскошелился на билет.
Он стоял в холле скромного кинотеатра, у маленького окошка, задрапированного потертой фанерой, по которой были расклеены пестрые театральные афиши, отсчитывал натанцованные потом и кровью на ногах рубли, и медленно зверел – стоило проблядушное зрелище дорого, под четыре штуки, и совсем не так он собирался распорядиться этими деньгами. Для начала надо было отдать долг той же Варюхе, за свежую печенку с рынка и красную икру, которые она таскала Королю на дом, когда он не мог и шагу ступить в сторону от сгорающего в жару Маленького Принца, но тактические интересы сейчас жестко диктовали свои требования.
И лишь вооружившись до зубов – столик заказать? Говно вопрос, вот бронь! Билет купить? Нате, усритесь, вот вам билет! – Король ощутил себя относительно спокойно. А вот теперь можно будет и поговорить.
Варюхе он, конечно, ни слова о записке не сказал – та сама почувствовала, что происходит что-то странное. Внимательно наблюдала за Королем, напряженно косилась в сторону Маленького Принца. Пару раз после репетиций даже попыталась мягко предложить помощь, не задавая вопросов – ну, ты помнишь, я в любой момент, если что надо, ты только скажи…
Король ничего, разумеется, не сказал, просто улыбнулся и кивнул, вытирая пот со лба. Но подачу оценил.
Теперь оставалось только дождаться мелкого поганца и разобраться – а какого хуя, собственно, здесь происходит?
Он стиснул зубы и уже почти победил эту гребаную креветку, но ему помешали.
- Прошу прощения, молодой человек. Вы не позволите присесть за Ваш столик? Буквально на пару минут? Вы меня очень обяжете… – внезапно прозвучал над ним приятный грудной мужской голос, в котором чувствовалась скрытая властность и привычка отдавать распоряжения.
Король перестал жевать, не меняя положения головы, медленно поднял взгляд и сумрачно посмотрел исподлобья. В крепких зубах он сжимал креветочный морепродукт, и если бы кто-нибудь сказал ему сейчас, что он, Король, со стороны похож на вампира, которому кто-то по дурости помешал жрать человечину, Король не удивился бы. Настроение было паршивое, причина визита сюда его ни разу не улучшала, а шляться по бардакам и топтаться во всём, что с ними связано, сам он разлюбил еще несколько лет назад.
Очень хотелось сказать – «здесь на одного» - причем, так и держа зубами креветку, но вот так сразу, с порога, нарываться было глупо. Главное, зачем он сюда притащился, пока не произошло – мелкий поганец в наполненном людьми зале не объявлялся.
Рядом со столиком стоял высокий мужчина лет под сорок, с приятным, располагающим лицом, в темном дорогом костюме и элегантных ботинках. Манжеты белой рубашки, выступающие из-под рукавов пиджака, украшали старомодные, явно золотые запонки. Короткие темные волосы были уложены в модную стрижку, а темные же глаза смотрели спокойно и уверено.
Король плавно качнул головой к левому плечу, обозначая зону, в которой разрешал обосноваться непрошенному гостю, и продолжил демонстративно мусолить в зубах креветку, бесстрастно разглядывая вазочку с салатом.
Судя по тому, как торопливо побежал к мужику официант, поднося тому стул, мужик в этом заведении явно был в почете - ему даже не пришлось ни о чем просить. Он элегантно опустился на сиденье, не сводя с Короля пристального взгляда.
Таких «гостей» Король знал не один год и достаточно хорошо. Поэтому цепкий взгляд, которым незнакомец прошелся, словно погладил, по левой щеке, по шее, по открытым вырезом джемпера ключицам, по груди, не произвел на него никакого впечатления. На подобное у Короля уже давно выработался безотказный иммунитет. Как только перестаешь возводить секс в абсолют, чем сам Король лет в восемнадцать грешил в силу юношеского идиотизма, и определяешь ему подобающее место в списке жизненных потребностей, потому что все остальное идет только на сцену – становится намного проще жить.
Король совершенно искренне сочувствовал тем парням, кто ищет самоутверждения исключительно через койку – вот для них такой взгляд будет вызовом, проигнорировать который значит заведомо проиграть, признать собственную слабость. А вот когда на тебя каждый вечер смотрит по восемьсот человек, подобный взгляд теряет свою магическую силу и становится еще одной формой внимания, назойливой, как муха.
Мух Король не любил. Взгляды не воспринимал. Но он не был уверен, что мелкий поганец обладает таким же иммунитетом, как сам Король с его «боевым» прошлым. А наличие в этом сраном «Теремке» настолько харизматичного мужика однозначно переводило ситуацию из нейтральной в неспокойную: подобный перец здесь может быть далеко не один.
Добровольно, напомнил себе Король свою творческую задачу на сегодняшний вечер.
Просто разобраться, что за блядство, и насколько оно добровольное, а не по принуждению. Больше ничего. И, во всяком случае, уж не ему с его сексуальной биографией учить других морали и нравственности.
Главное, чтобы это всё не мешало работе в театре.
- Вы простите, если я Вас отвлеку… - ехидный насмешливый взгляд темных глаз дал понять, что его владелец оценил и зажатую зубами креветку, и мрачно-брезгливое выражение лица соседа по столику. – Но я не ошибаюсь, Вы здесь в первый раз? Я Вас раньше тут не видел.
- Я гримировался, - равнодушно буркнул Король, словно отвечая на вопрос «который час?». Он продолжал разглядывать салат и в ожидании Принца уже начал пересчитывать нарезанные листья «айсберга».
- В смысле?... Вы… - похоже, ему удалось удивить соседа, тот даже рот приоткрыл. Но тут же собрался и даже негромко рассмеялся. – Ценю в людях тонкое чувство юмора. Вы меня приятно удивили, молодой человек. Тогда я надеюсь, что мы быстро поймем друг друга. Дело в том, что у меня к Вам просьба…
Король и креветка в зубах замерли, показывая, что готовы слушать. От мужика не фонило ни сексуальной агрессией, таких Король считывал на раз, ни суетливостью афериста. Почему бы не скоротать время в ожидании?
- Посмотрите, пожалуйста, влево. Еще левее… - сосед внезапно развернулся и начал показывать Королю на что-то за своей спиной. Вон тот столик, у дивана, видите? Он тоже на одного. Я так понимаю, что Вы планировали отдохнуть в тишине. Поверьте, там, за тем столиком, намного удобнее и… комфортнее. Мой вопрос прост: Вы не согласились бы обменяться? Столиками? И, разумеется, в таком случае Ваш ужин, включая любую выпивку – за мой счет.
Король даже снизошел до того, что развернулся, и внимательно оглядел предлагаемый товар. Креветка в зубах неприятно скрипнула, похоже, ей совсем не хотелось переезжать.
Конечно, столик на одного в глубине зала рядом с уютным мягким бархатным диванчиком был намного симпатичнее и удобнее: и у самой стены, и рядом приятная ситцевая портьера, а на диванчике можно вальяжно развалиться, и, наверное, там не шарашит с потолка в шею кондиционер, как здесь…
За одним-единственным исключением. Со столика у стены было очень плохо видно сцену, в лучшем случае можно было разглядеть одну треть деревянной площадки.
Когда Король заказывал себе место в зале, он так прямо и сказал – вплотную к сцене. Его и посадили вплотную к сцене, как он хотел. А вот мужик, похоже, с заказом опоздал.
Следующие слова соседа убедили Короля, что он мыслит в правильном направлении.
- Дело в том, что обычно это моё место, и весь персонал это знает, - мужик жадно посмотрел на столик и напряженно – на Короля, как будто тот среди бела дня покрал у него офисную мебель. - Когда Вы заказывали столик, работал новый администратор, он только пришел, еще не знает некоторых… тонкостей. А для меня сегодня важно быть именно тут. И что касается ужина, заказывайте любые деликатесы и алкоголь, это не проблема. Надеюсь, Вы пойдете мне на встречу?
А мужик настойчив, явно привык получать то, что хочет. И какие широкие жесты! Вон, даже «алкоголь» готов оплатить. Постоянный посетитель, блять…
С момента, как его приняли в труппу театра Король пил от силы раз пять в год, по праздникам.
- Нет. – Король по-прежнему был мрачен и равнодушен. – Не пойду.
Сосед откинулся на спинку стула и шумно вздохнул. По холеному лицу прошло выражение скрытого недовольства на грани гнева, которое не осталось незамеченным. Через мгновение рядом со столиком Короля возник широкоплечий парень в костюме с белой пластиковой биркой на кармане пиджака.
- Сергей Михайлович, всё в порядке? – парень подозрительно рассматривал Короля, успевая одновременно улыбаться его соседу. – Мы ждали Вас здесь, честно говоря, а… Какие-то проблемы?
- Нет, Гриша, всё в порядке, не беспокойся, - сосед почему-то упустил возможность привлечь к выбрасыванию Короля с законного места охрану бара. – У нас всё хорошо, никаких проблем.
- Молодой человек, а как Вы здесь оказались, можно узнать? – охранник почему-то решил проявить инициативу и даже протянул к Королю руку, словно собирался взять его за шиворот. – Это не Ваше место.
Вдруг оказалось, что сосед не оценил геройский порыв секьюрити «Теремка».
- Гриша, я же сказал – всё хорошо, ты что, глухой? – сейчас мужик явно злился на старательного сотрудника больше, чем на оккупанта-Короля. Голос заледенел и брови сошлись на бледном лице в одну угрожающую линию. – Иди. Ты меня понял? ИДИ.
- Но, Сергей Михайлович… Как же… - парню явно не хотелось выпускать из рук ковырявшуюся на его глазах в салате добычу.
Внезапно Королю до тошноты надоел бесплатный цирк, в его случае, похоже, принудительно прилагавшийся к «эротическому» шоу, которое почему-то всё никак не начиналось. Эротики еще никакой не показали, а мозги уже заебали в хлам.
И поганца в зале пока нет.
Не выпуская из правой руки вилки, он левой поднял со стола скромную маленькую табличку, которую специально оставил для разруливания подобных ситуаций. Официант, правда, предлагал её забрать, но на табличке был записан номер брони. Он ткнул табличкой под нос охраннику.
- Бронь. – Король говорил негромко, но его услышали. В обозримом пространстве наступила тишина, все повернули головы к столику «на одного».
После этого левой рукой он залез в задний карман джинсов и одним ударом ладони припечатал к столешнице картонный прямоугольник.
- Билет.
Ну, кто молодец? Он, Король молодец. Потому что уже лет десять знает, что в притонах мирно не расходятся. А, значит, не зря звонил, и не зря таскался в кассу кинотеатра.
Король вздохнул и поставил окончательную точку в происходящем:
- МОЙ стол.
Ему показалось, что он услышал, как разочарованно клацнули зубы охранника, потерявшего предлог выкинуть из зала гопника и услужить постоянному клиенту.
- Ну, что, Гриша, ТЕПЕРЬ ты доволен? – услышав, как сосед выделил слово «теперь», Король на месте этого дурака-охранника щемал бы из этого «Теремка», роняя ласты. А тот стоит, дура дурой, всё не может пережить, что не удалось выслужиться. – Может, ты уже займешься своими обязанностями и позволишь нам поговорить?
Король опустил взгляд в вазочку с салатом, а когда поднял – рядом со столиком никого уже не было. Хорошо, что у идиота хватило ума слинять без лишних разговоров.
Оставался сосед.
- Молодой человек, Вы простите, пожалуйста, Гришу. Ребята тут хорошие, поверьте, но иногда слишком исполнительные, - мужик устало посмотрел на Короля. – Я ведь и сам всё проверил, Вы понимаете, да? Иначе не просил бы. Вы забронировали столик, и купили билет, хотя второе было уже совсем не обязательно, если есть бронь. Похоже, Вам очень важно было сюда сегодня попасть.
Он помолчал, потом, внимательно рассматривая свои сцепленные ладони, с явным усилием продолжил:
- Должен признаться, что мне тоже крайне важно было попасть сюда именно сегодня. И я скажу Вам правду. Сейчас здесь будет выступать один… юноша. Танцор. Мы с ним, некоторым образом, знакомы. К сожалению, получилось так, что мы с ним не поняли друг друга и… поругались. Честно скажу, я его обидел. И это моя вина, что всё так произошло, поэтому я хотел… помириться, что ли. Он великолепный танцор, Вы сейчас это сами увидите. Такой легкий, светлый, воздушный. И очень важно, чтобы он увидел меня здесь, именно за этим столиком. Это наше с ним место, понимаете? За этим столиком мы познакомились. Он выступает здесь не каждый день, и я хотел бы решить всё сегодня… Может быть, теперь, когда я Вам все рассказал, Вы сможете пойти мне на встречу?
- Нет. – Король уже не чувствовал, как каменеют скулы, с лица сходит здоровый румянец, а подбородок становится квадратным и угрожающе выдвигается вперед. – Не смогу.
Он, Король, кретин! Конечно, этого поганца нет и не будет в зале, кто бы сомневался! Он, с его пафосом и отмороженной в хрусты башкой, никогда не снизойдет до того, чтобы шляться в подобном заведении - в зале.
Он будет только на сцене. Как в театре.
Потому что поганец болен театром точно так же, как сам Король. И даже блядствовать он будет сперва на сцене, а вот уже потом – где угодно.
Как, блять, этого можно было сразу не понять?!
- Я вижу, что у Вас, действительно, есть важная причина, чтобы быть сегодня здесь, как и у меня, -оказалось, сосед внимательно пронаблюдал, как Короля крыло после его слов, и сделал совершенно правильные выводы. – Я только не хочу, чтобы наши причины в итоге пересеклись. Надеюсь, я ясно выразился.
Угрозу в словах мужика не услышал бы только глухой.
Постоянный посетитель «Теремка» встал и молча отбыл к стене, на свой диванчик, к своему столику, из-за которого можно было увидеть, максимум, треть сцены.
Короля колотило. Кровь била в уши, и кислорода катастрофически не хватало. Похоже, у креветки появился неплохой шанс пережить сегодняшний вечер – в эту минуту Король не смог бы проглотить ни крошки даже под угрозой пистолета.
Сейчас, чтобы не задохнуться от непонятно откуда рухнувшей на него ярости, он должен был увидеть этого поганца, Принца. Увидеть – и разбить ему морду, в кровь, от души, с размахом.
Хотя он и сам не особо понимал, почему.
Кстати, постановочному гаденышу к этому, честно говоря, уже будет не привыкать.
*****
Еще несколько дней назад, до этой проклятой записки, всё было просто и понятно.
- Митя, смотри внимательно. Рука… Рука… Толчок… Поворот… Удар! Понял? Давай ещё раз. Готов? Рука… Перехватил его руку!... Рука… Перехватил вторую! Отсюда сразу толчок – поворот – удар! Стоп! Митя, ну что это такое? Соберись… Готов? Поехали…. И-и-и… Рука – рука – толчок – поворот, хорошо! – удар! Митя! Ну, черт тебя возьми!... Ну, ты можешь его нормально ударить, или нет?! Что ты его наглаживаешь, как любимую женщину?! Ты его еще поцелуй!... Ладно, извини, пожалуйста. Давай, соберись. Пробуем ещё раз.
Король самодовольно хмыкнул и издевательски прищурил глаза. На уровне его переносицы маячило несчастное, расстроенное лицо его молодого партнера, Митьки Дробышева, которому волей постановочного поганца предстояла задача нереальной сложности.
Митьке нужно было дать пощечину Королю.
Так в своей новой работе придумал новый постановщик.
Похоже, одна мысль о том, что ему надо врезать по морде самому Королю, или хотя бы сделать вид, что он дает тому пощечину, приводила бедного Митьку в состояние ступора. Особенно, когда в ходе репетиции стало понятно, что пощечина, которую Митька должен был наносить с быстрого разворота, по-любому, будет настоящей. Удержать ладонь на такой скорости не было никакой возможности, и Митька либо валил поворот, либо совершенно сознательно мазал ладонью мимо Короля, чуть задевая подбородок партнера пальцами.
Со стороны это выглядело, как ласковое поглаживание, что в корне противоречило очередной творческой задумке хвостатого гаденыша.
Болевые контакты на сцене не приветствуются, это знают все. Но если поганец надеялся, что Король полезет в бутылку, начнет орать и доказывать, что пощечина болезненная, именно в этом месте лишняя и совершенно тут не нужна, то он зверски просчитался.
Потому что Король и сам думал, что в этой точке танцевального конфликта удар по лицу диктуется хореографическим решением всей сцены. И если бы постановочный гаденыш не додумался до этого своей гениальной башкой, то Король, откровенно пользуясь своим положением, званиями и регалиями, сам заставил бы Митьку треснуть себя по морде.
Король с готовностью подставлял Митьке рожу, идеально воплощая концептуальное решение хореографа, и насмешливо улыбался насупившемуся поганцу. Митька пугался, дергался и раз за разом промазывал мимо лица партнера. Хвостатый постановщик недовольно прикусывал нижнюю губу, тряс челкой и был откровенно недоволен происходившим на его глазах балаганом.
Но после погрома в раздевалке сама идея бить Короля, даже в шутку, вызывала у артистов труппы подобие желудочных колик.
Желая помочь молодому танцору освоиться в новой схеме танца и успокоить издергавшегося парня, Принц внезапно принял идиотское, с точки зрения Короля, решение – в ходе репетиции заменить собой одного из исполнителей.
Король ждал, что поганец заменит Митьку, даст тому возможность отдышаться, и уже, наконец-то, от всей души нормально съездит Королю по роже, показывая, как надо, но Принц встал почему-то на место самого Короля.
- Он тебя просто пожалел, - терпеливо объясняла Варька, тоже занятая в новой постановке, другу, когда они после репетиции привычно валялись на матах в углу. – Ты себя не видел, а у тебя уже весь подбородок красный был.
Ну, если человека раз сто на скорости мажут пальцами по подбородку, то, наверное, он, подбородок, станет красным.
- Лучше бы он себя пожалел, - довольно фыркнул Король и почесал переносицу. – Мне-то по фигу, а он у нас человек слабого здоровья, рассыплется ещё. Митьку, вон, запугал, тот вообще слился в неизвестном направлении, от меня теперь будет шарахаться.
И они дружно засмеялись, стараясь не ржать на весь зал.
Когда Принц встал на место Короля, то решил объяснить измученному Дробышеву творческую задачу текущего момента.
- Митя, ты успокойся, соберись и просто дай мне пощечину.
- А? – опешил Митька, ошалело вытирая вспотевший лоб. – Вам?!
- Я сейчас твой партнер, - улыбнулся Принц. – Ты просто размахнись и со всей дури врежь мне по лицу.
- Вы серьезно? – Митька боялся подвоха и не хотел попасть в какую-нибудь изощренную ловушку. Он растерянно переводил взгляд с Короля на Принца, и обратно, на Короля, словно сомневаясь в рассудке обоих. В театре было не принято бить по лицу хореографов-постановщиков.
Особенно мелкого поганца, и особенно после дебоша, устроенного в его честь Королем в раздевалке театра.
- Абсолютно серьезно. – Маленький Принц улыбнулся еще жизнерадостнее, по залу словно проскочил лучик солнца, хотя за окнами был зябкий осенний вечер. – Ты просто размахнись – и бей со всей силы. И ничего не бойся… И…
Поганец хотел сказать что-то еще, он стоял расслабленный, но Митька, счастливый, что согласовал с постановщиком все возможные последствия, и его, минимум, не выпрут из театра, и, максимум, не посадят в КПЗ, в это мгновение вдохновенно размахнулся и старательно врезал Принцу по лицу так, что того просто отшвырнуло на стоявшего сзади Короля.
«В комбинации! В комбинации надо бить, идиот!», - чуть не завопил на весь зал Король, ловя поганца и осторожно возвращая того в вертикальное положение.
- Правильно? Вы так говорили? – счастливый, что выполнил задачу постановщика, Митька Дробышев по-щенячьи восторженно заглядывал в глаза Принцу. – Я правильно сделал?
- Ну… да… правильно… - Принц медленно потрогал себя за челюсть, явно проверяя, всё ли с ней в порядке. – Я хотел сказать… что бить, желательно, в комбинации, с работой рук… Но и так очень хорошо… Молодец, Мить. Ну, что, поехали дальше?
Король внимательно рассматривал пятерню Дробышева на впалой щеке поганца. Только он и боги знали, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы не сдохнуть прямо там, в зале, от смеха, держа в объятиях получившего внезапную рабочую пощечину пафосного гадского постановщика.
Тогда ещё не было этой мразотной записки, этого поганого «Теремка», мужика в запонках, охранника Гриши, несъедобной креветки, убогой сцены в углу полутемного зала – тогда, действительно, всё было просто и понятно.
Когда, когда и почему всё стало настолько плохо?
*****
Продолжение от 08.04.2. Эротика как она есть
Когда придёшь за мной, бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Можешь делать со мной всё, что хочешь, только не делай больно. Мне пришлось много пережить до сих пор. Больше не хочется. Хочется счастья.
Харуки Мураками. «Норвежский лес».
*****
- Бля-а-а-ать... – чуть слышно прошептал Маленький Принц.
Он на долю секунды замер, а потом с силой вжался лбом в удобную узкую щель между двумя пластиковыми панелями кулисы, в которую отлично просматривались сцена и зал. Пора было давать отмашку ассистентам к началу номера, когда глаз внезапно выхватил в полумраке зала до боли знакомую худощавую высокую фигуру за маленьким столиком у сцены. - А это здесь откуда?
К внезапному появлению в «Теремке» его лучшего ведущего солиста – с закаменевшим лицом, сдвинутыми бровями и упрямым квадратным подбородком – Принц оказался абсолютно не готов.
Как он мгновенно понял по знакомому до зубовного скрежета чеканному профилю, лучший ведущий солист был откровенно зол: он, как обычно, не давал себе труда скрывать это от окружающих, и, похоже, готовился изрыгать пламя. Из чего следовало, что неприятности текущего вечера, которые уже основательно изгадили всем в клубе настроение, еще даже не начались.
Принц отодвинулся от пластиковой панели и чуть слышно вздохнул.
Вот как и куда можно за пару минут убрать отсюда этого идиота, с его, идиота, нереальным, нечеловеческим упрямством? Ответ очевиден – никак и никуда.
Только встретившись с этим непредсказуемым, алогичным, загадочным человеком, с Королем, Принц впервые по-настоящему понял смысл заезженного выражения «упереться рогом». Это было именно то, что очень часто проделывал с окружающими Король, когда его захватывала какая-нибудь творческая идея – он упирался буквально всем собой, насмерть, и проще было плечом сдвинуть с места здание театра, чем объяснить ведущему солисту, что именно в этом месте его партии grand battement не нужен. Если ведущий солист считал, что он хочет этот треклятый grand battement, он его получал, исполнял и дальше окружающие могли все молча вскрыться в оркестровой яме – Короля это вообще не интересовало.
«Гениальное упрямство на генетическом уровне», так сформулировал для себя это явление Принц, наблюдая за Королем в самые первые дни знакомства.
Он, разумеется, отдавал себе отчет в том, что единственной причиной, по которой они оба еще не размазали друг друга по стенам репетиционного зала, было странное единение вкусов во всем, что касалось работы. Это так удивительно, что они вышли практически из одних и тех же техник и ориентировались на одни и те же звездные имена танцевально-балетного мира.
Придя работать в театр, Принц меньше всего ждал найти здесь единомышленника. Вот, такого – упрямого, как осел, невыносимого, нетерпимого ко всему и нечеловечески талантливого.
Только вот оставить этот нечеловеческий талант за столиком… Да ещё с таким выражением лица…
За проведенные в одном репетиционном зале месяцы, но еще больше за проведенные в одной кровати трое суток, о которых у Принца осталось сильно смазанное температурными галлюцинациями, жаром и пОтом смутное плавящее воспоминание, он выучил это лицо наизусть.
До последней черточки. До самой маленькой мимической морщинки. До самого крошечного лопнувшего капилляра на кроваво-красных от трехдневной бессонницы белках глаз.
Сперва он цеплялся за это лицо взглядом, когда от жара не мог шевельнуть даже пальцем, а сознание то и дело тонуло в бредовых видениях, в которых он был то рыбой, то птицей, и, будучи рыбой, почему-то забывал собственные партии, истерил, путал время выхода на сцену и постоянно сталкивался в grand battement с одним и тем же человеком, чей облик всегда был затянут каким-то дымным удушающим маревом.
Он пытался разогнать это марево, спасти человека, дать ему возможность дышать, но руки не слушались, не желали подниматься, и тогда он бодал туман лбом, головой, стараясь освободить от тяжелых желтых дымных клубов хоть немного пространства, для него и для себя. К горлу подступала тошнота, и на него со всех сторон бросались разъяренные зрители, потому что это он сорвал спектакль, застряв под стулом, и он пытался уклониться, закрыться от их ударов, но не мог двинуться с места, а потом внезапно видения рвались пополам, как старая газета, и возникало то самое родное лицо – спокойное, внимательное, с пристальным, немигающим взглядом.
И он цеплялся за это лицо, не дыша, боясь моргнуть, так старательно, что слезы выступали в уголках пьяных от жара глаз, потому что видения боялись только этого лица и никогда не засасывали Принца, пока он был не один.
Он видел, как шевелились упругие, четко очерченные губы, терпеливо повторяя что-то снова и снова, какие-то странные звуки – «Пей, это надо выпить. Открой рот. Пей. Вот так. Теперь глотай. Глотай. Вот так, молодец» - и, не понимая слов, забывая, что такое «пей», «глотай», послушно открывал рот, и в горло втекала то теплая, то прохладная, то вязкая субстанция, и дышать становилось легче, внезапно прояснялось в голове, и лицо рядом обретало резкость, становилось живым, потому что он сам становился живым, и уже чувствовал, как тянет, ломит колени, локти, плечи, и бредовые видения беспомощно клацали зубами – рядом с вызывающе спокойным лицом Короля они были бессильны.
Потом он уже пытался схватиться за это лицо трясущейся рукой – за высокий, гладкий лоб, остро торчащие скулы, за щеку, за жесткие, густые волосы, за успокаивающе бормотавшие что-то губы. И лицо никуда не пропадало, не уклонялось, позволяя ему хватать, ощупывать себя раскаленным от не желавшей спадать температуры пальцам, и ледяная кожа под пальцами словно была сигналом, что мир никуда не исчез, не развалился на части, потому что вот он, Король, рядом, а, значит, пока ещё всё хорошо.
Он назвал его про себя «Королем» через несколько минут после того, как увидел в первый раз, стоя на пороге репетиционного зала. Серия высоких прыжков на середине большой, залитой солнечными лучами комнаты, четкий аккомпанемент рояля, подстраивающийся под скорость движения артиста, перекатывающиеся в напряжении мышцы, капли пота на загорелой коже шеи и спины в вырезе открытой майки, пронзительный, вызывающий взгляд, легкость и сила полета…
«Король. Точно, Король. Харизма, характер. Это будет горячо».
Маленький Принц думал тогда только о роли в своей новой постановке, о герое, в создание, в оживление которого вкладывал все силы, творческую фантазию и нервы, и молодой незнакомый танцовщик, по виду – немного постарше самого Принца, идеально вписался в создаваемую фантазию, как нож, плавно скользнувший в «родные» ножны.
Лишь значительно позже он осознал, что данное им незнакомцу в зале имя одного из своих любимых персонажей – «Короля» - внезапно перестало подчиняться ему, создателю, но вдруг пошло обрастать своей кровеносной системой, мясом, мышцами, кожей, и уже давно перешагнуло границы собственно балетного спектакля.
Король вобрал в себя своего персонажа так же естественно и бескомпромиссно, как и всё, что он делал на сцене, и уже не ведущий солист танцевал в премьерной постановке «партию Короля», а Король, как само собой разумеющееся, выходил на сцену с хореографическим рассказом о самом себе в стиле «модерн».
И вдруг оказалось, что волей чужого сюжета главным партнером Короля стал он сам, Маленький Принц. Абсолютно неожиданно для самого себя. И произошло это много раньше, чем он, Принц, подыхая от жара, заливал горячечным пОтом постель Короля, в которой один хрен знает, как оказался - сам Принц этого вообще не помнил.
*****
Его воспоминания рвано заканчивались утром того дня, когда он понял, что, похоже, заболел – и заболел серьезно. Дальше начинались черные временные провалы. Привычно понадеявшись на тренированный организм и что «всё как-нибудь пройдет», он на ощупь оделся, сцепив зубы, дотащился до театра и, кажется, даже провел положенные репетиции. Флешбеками в этот многоступенчатый сюр – дорога из квартиры на улицу, дорога от подъезда до машины, странно удавшаяся попытка дорулить до театра – врывалась молоденькая балерина Варвара Мирзоева, бесконечно и настойчиво поившая его какой-то кислящей гадостью, после которой он даже какое-то время почти нормально двигался - может час, а, может, пять минут, этого он даже тогда не мог определить.
Но главным ориентиром для него оставался злобно скалившийся в его сторону Король, единственный, кого еще фиксировало затопленное жаром сознание.
Маленький Принц в тот день так и передвигался по театру – от криво ухмыляющегося Короля у двери репертуарной части до презрительно посмеивающегося в его сторону Короля уже у двери в репетиционный зал, а, значит, ему удалось каким-то чудом взобраться со второго этажа на третий. Пространство театра он воспринимал тогда исключительно через Короля.
Потом он, кажется, решил поехать домой, потом вдруг в коридоре откуда-то появились ребята из кордебалета, был сильный удар в лицо, от которого он не смог закрыться, а потом сразу была ночь, приятно покачивающаяся машина, его держала в объятиях все та же Варвара Мирзоева, яростно раздувавшая тонкие ноздри, с чувством матерившаяся и почему-то гладившая его по голове, а за рулем незнакомо пахнущего автомобиля с чужими кожаными чехлами он смутно видел чеканный профиль Короля.
Король одной рукой вел машину, а другой поправлял зеркало заднего вида, чтобы лучше видеть лежавшего на заднем сидении Принца.
И сразу после этого – чужая постель в чужом доме.
Варвары уже не было, был только Король. Он осторожно раздевал своего гостя, бережно стаскивая с неподвижного тела узкие тугие джинсы, ковбойскую рубаху навыпуск, футболку, белье. Потом укутал Принца, который трясся от озноба, в широкое пуховое одеяло, поправил под головой пузатую подушку – и трое суток ни на шаг не отходил от кровати.
В первую ночь хозяин квартиры вообще не спал – Принц не помнил этого сознанием, но телесная память подсказывала, что Король до самого утра, не останавливаясь дольше, чем на пару минут, чтоб отдохнула рука, обтирал его всего, от пышущего жаром лба до сведенных судорогой пальцев на ногах, уксусным раствором.
Над кроватью стоял резкий, пощипывающий глаза запах, Принц с холодным компрессом на лбу то и дело проваливался в бредовые видения, вызванные жаром и болезненным состоянием, а по его коже, то тут, то там, уверено скользила влажная мягкая ткань, и там, где она прикасалась к телу, на доли секунды жар спадал и наступало нечеловеческое облегчение.
Король всю ночь спасал его от невыносимого жара, поил кислым питьем, какими-то таблетками, то тягучими, то шипящими жидкостями и все равно Принц пару раз приходил в себя, вырываясь из бредовой паутины, от собственного крика и рычания – жар брал свое. И каждый раз его мгновенно обхватывали, приподнимали сильные, надежные руки, и хозяин квартиры укачивал Принца у себя на груди, как ребенка, гладил по насквозь мокрым, слипшимся от пота волосам, менял компресс, снова и снова протирая лоб, щеки, шею, грудь. Принц почти мгновенно засыпал в руках Короля – и всё начиналось сначала.
Он понятия не имел, что тогда, в первые сутки, что провалялся в чужом доме, в чужой постели, в полубреду, отрывочно, кусками, рассказал Королю о себе всё – вообще всё. О таком далеком родном городе Калининграде, об отце, офицере ВМФ в третьем поколении, о том, что он, единственный сын должен был продолжить семейную традицию и стать офицером ВМФ в четвертом поколении.
А он любил танцевать, с самого детства, и мама, за что потом очень себя ругала, зачем-то записала его в хореографическую студию, пока отец был в море. Потом он с большим скандалом добился разрешения поступить в хореографическое училище, а когда училище было позади – пришлось уехать из Калининграда совсем. Официально – на учебу в институт современного искусства, а на самом деле – чтобы не видеть тяжелой укоризны и давящего неприятия в глазах отца.
Он их разочаровал. И они были не против, чтобы он уехал «дальше учиться в творческой сфере». Он же не был «офицером ВМФ в четвертом поколении», и родители не понимали, о чем с ним теперь можно разговаривать.
Он не знал, что почему-то вспомнил, как ребенком, лет в семь, тяжело заболел ангиной. Он также лежал в кровати, с высоченной температурой, воспаленным горлом, и все просил отца принести ему красной икры – он хотел ощутить, как рыжие, солоноватые упругие икринки будут перекатываться по языку. Ему почему-то казалось, что тогда он обязательно поправится. И отец принес две баночки с икрой и осторожно кормил его с маленькой ложечки. Оказалось, что он до сих пор помнил вкус той, раздобытой через друзей – моряков браконьерской икры с Дальнего Востока. В семь лет он точно знал, что поправился тогда только потому, что икра была такая вкусная.
А потом он расплывчато, смазано, видел Короля, его сведенные в одну угрожающую линию черные брови, видел телефонную трубку в его руке: «Варюха, не бухти… Да мне похер, который час… Слушай, мне срочно нужна икра… Что значит – какая? Кабачковая, блядь!… Конечно, красная… Только ты там найди получше, ладно?...Чтобы с Сахалина или с Камчатки… Если с Сахалина – бери две банки… Мне плевать, сколько она стоит, просто привези… Да объясню, ты только бегом давай… Да, прямо сейчас…».
Тогда он не понимал, что говорит Король, слова словно растягивались в пространстве, звучали гулко, отдаваясь эхом в неподъемной голове. А потом губы вдруг ощутили такое знакомое прикосновение солоноватых упругих маленьких шариков, и его кормили с ложечки, как тогда в детстве, и он знал, что теперь обязательно поправится, потому что отец на него больше не сердится, раз опять принес ему такую вкусную красную икру.
Ничего этого Принц не помнил, в первые сутки он вообще ничего не соображал. Но он почему-то запомнил один взгляд Короля, которым тот смотрел на Принца, уверенный, что тот спит. В этом взгляде были напряженная тревога и странная, неуловимая печаль, словно Король знал о нем что-то очень важное, что-то главное, перед чем отступал даже невыносимый характер хозяина квартиры.
*****
Сам Принц всё понял о Короле, злобно щурившимся сейчас за маленьким столиком у сцены, в те три дня, когда бессильно валялся в его квартире, на его кровати, голый, задыхающийся от жара, бессильный, как ребенок. Он лежал и, смаргивая пот, часами смотрел на стену напротив себя.
Стена в обоях мягкого, салатового оттенка была абсолютно пуста – если не считать двух больших качественных репродукций старых фотографий.
С одной на больного смотрел молодой человек с удивительной красоты огромными выразительными глазами. Многие красавицы ничего не пожалели бы за подобный разрез глаз, но молодой человек явно об этом даже не задумывался. Он смотрел куда-то мимо зрителей, на что-то ведомое и понятное лишь ему одному, куда он был устремлен всеми мыслями и чувствами. За краем фотографии явно происходило что-то удивительное, требующее абсолютного внимания. Высокий, открытый лоб, идеально ровный прямой нос, неожиданно мягкий, скошенный вниз подбородок придавали всему лицу мягкое, уступчивое, и вместе с тем загадочное выражение. Казалось, юноша знает что-то необычное, крайне важное, чем, однако, не торопится поделиться. На это лицо хотелось смотреть снова и снова. Непривычная взгляду прическа и покрой воротника белой рубашки точно определяли временной период, когда было сделано фото – начало 20 века, 1910 – 1915 годы.
На второй фотографии тонкий изящный Арлекин в маске и пестром костюме порывисто вскидывал ногу, явно, в танце. Для Принца не было вопроса – что это за танец.
Балет «Арлекинада», одно из редких сохранившихся изображений.
Последнее, что Принц был готов увидеть в квартире Короля - лицо одного из самых талантливых и трагичных хореографов-постановщиков русского советского балета – Касьяна Голейзовского (1).Касьян Голейзовский. Человек, родившийся в семье актеров Большого театра, артистки балета и оперного певца. Он учился рисовать у друга семьи, Михаила Врубеля, и вместе с Московской театральной школой посещал Строгановское училище. Позже он всегда сам рисовал и создавал костюмы для своих танцовщиков и декорации для своих постановочных номеров, искренне уверенный, что настоящий хореограф обязан это делать, потому что иначе нельзя.
В Большом театре он работал в течение нескольких лет в качестве танцовщика, но чуть ли не с первых месяцев начал пробовать свои силы в постановочной хореографии.
Рамки классического балетного танца в его академической ипостаси были Голейзовскому узки. Он страстно хотел экспериментировать, искать новые балетные формы, новый язык хореографии и пластики.
Творческие поиски Голейзовского сосредоточились в области максимальной свободы и телесной выразительности, изысканной необычной пластики, утонченной эротики.
Касьян Голейзовский – человек, который вывел на русскую балетную сцену эротику, как квинтэссенцию красоты человеческого тела.
Сценические решения Касьяна Голейзовского были нестандартными, как и его хореография. В двадцатые годы прошлого века его привлек конструктивизм, помогающий показать человеческое тело в совершенно необычном ракурсе, создать эффект новизны восприятия.
Правда, отношения с музыкой у него были сложные – он считал, что композитор должен сочинять после того, как увидит поставленный балетмейстером танец.
Найти такого композитора было нелегко, но Голейзовскому это удалось.
Таким композитором оказался Борис Бер.
Позже ходили смутные слухи о крепкой творческой дружбе и не только, связавшей Касьяна Голезовского с Борисом Бером, с которым талантливейший постановщик создал несколько своих лучших спектаклей, но смерть Бера в 1943 году положила конец этим разговорам.
Новаторские постановочные поиски Голейзовского, его откровенный интерес к пластической эротике, поиск новых форм танца ожидаемо привели к тому, что Голейзовского обвинили в распущенности и отлучили от балетной сцены, на годы лишив его возможности работать с постоянной балетной труппой.
Несколько десятилетий в официальных кругах к его искусству относились с подозрением, как к «формалистическому» и «декадентскому». Его взгляды на искусство считались чуждыми и не отвечающими задачам балета.
Однако у артистов, в том числе и у танцовщиков Большого театра, он пользовался большим авторитетом как мастер нестандартной хореографии, расширявшей их исполнительские возможности, и они нередко обращались к Голейзовскому за помощью или советом.
Касьян Голейзовский ставил отдельные концертные номера для артистов Большого, а также для мюзик-холла, работал в самодеятельных театрах… Принц был уверен, что практически никто уже не помнит и не знает, что танцы для знаменитой кинокомедии «Цирк», снятой в 1936 году, поставил именно Касьян Голейзовский.
Послевоенные годы были для Голейзовского очень тяжелыми. Не имея возможности работать в балете, он вновь обратился к живописи, но далеко не всегда мог даже купить краски. Тогда он писал стихотворные либретто или обращался к природе, ища в ней гармонии с человеческим духом.
Огромной радостью для балетмейстера стал состоявшийся в 1959 году его «Вечер хореографических миниатюр», поставленный силами его воспитанников - известнейших выпускников хореографического училища.
Касьяна Голейзовского после его многочисленных просьб подпустили к Большому театру – за десять лет до смерти, в 1960 году.
Он успел поставить ряд великолепных хореографических миниатюр и несколько балетов.
Касьян Голейзовский
Когда Принц смотрел на фотографию юного Касьяна – ту самую, что висела на стене в квартире Короля – у него перехватывало горло. В выразительных, прекрасных глазах мягкого, стеснительного юноши он видел счастье творчества, готовность созидать и стремление поделиться чем-то новым, удивительным, о чем знал только сам юноша. И о чем ему не позволили рассказать, на десятилетия лишив счастья балетной сцены.
Жар не мешал Принцу рассматривать фотографию на стене, он знал этот снимок наизусть, как теперь – лицо Короля. Эта же фотография Касьяна не первый год стояла в рамке у него дома, на его собственном рабочем столе.
Но Принц оказался совершенно не готов к тому, что увидит её здесь - на стене в комнате своего ведущего солиста.
Этого Принц не ожидал.
*****
- Блять, ну, что за день такой, а? Почему все сегодня рвутся меня накормить, за меня заплатить и меня же трахнуть? – недовольно рявкнул Король на полуживую тигровую креветку в салатнице. – Я, что, так похож на сексуально озабоченного голодающего трансвестита Африки?
Только что он прямым текстом послал на хер суетливого администратора бара, который, то и дело вытирая пот со лба, горячо пытался предложить ему бесплатный ужин за счет заведения, если Король согласится взять еду, а сам свалит из «Теремка», предположительно, куда-нибудь подальше.
Администратор – молодой парнишка в черном костюме, в котором он выглядел как сотрудник похоронного бюро – пугался и потел, но активно агитировал посетителя променять не самое интересное зрелище на обалденную еду и даже обещал вернуть деньги, потраченные на билет.
Король, может, и посмеялся бы над этим идиотизмом, но ровно за пять минут до явления около его стола администратора «Теремка», он уже шуганул от себя парочку местных деятелей, навязчиво предлагавших ему «крейзи-меню» - популярнейшую фишку в ряде столичных ночных заведений, когда за свои деньги посетитель может заказать любую причуду в исполнении любого на выбор сотрудника бара или ночного клуба.
А чтобы избежать возможных проблем с законом, в подобных меню обязательно обговаривается добровольное согласие сотрудника на любые действия с его персоной.
А вот если такое согласие есть…
Хотите – для вас станцуют эротический танец, хотите – разденутся, хотите - помогут принять душ, прямо в баре или клубе. А еще можно выбрать любого официанта и свалить с ним в приват-комнату, или заказать сопровождение из тех же официантов из бара домой…
При этом оба худощавых стройных пацана с агрессивно подведенными глазами, одетых в ярко-пестрые шифоновые тряпки, напоминающие взбесившиеся паруса, сразу сообщили, что для Короля все «крейзи-меню» сегодня бесплатно, как для вип-персоны.
Король предполагаемо озверел.
Поэтому от «приват-танца у своего стола» он отказался из принципа, и даже объяснил, что терпеть не может самодеятельность, а лучше него, Короля, тут все равно никто не танцует. Ну, а танцевать самому себе он не собирается, он не псих.
От облизывания «сладкого мальчика», указанного в меню как «обнаженный мальчик-торт», Король отбрыкался, прикрываясь опасностью диабета для себя и сомнением в сроке годности «сладостей», возможно, вредных для кожи «мальчика».
Пункт «Мужской гарем. Вы и три танцора в привате» Король потребовал пропустить сразу: мужского гарема ему хватает на работе, в раздевалке, а четыре танцора-профи, запертых в одной комнате, рано или поздно по-любому скатятся до обсуждения проблем растяжки, и у кого есть какие приемы, чтобы нормально жрать и не толстеть.
Пройдясь по всему «списку услуг», Король сообщил, что его фантазия и либидо молчат, поэтому его более чем устроит его стол и салат с креветкой.
Он будет ждать эротическое шоу, на которое и пришел.
Ребята оказались вменяемые, настаивать не стали, посматривали на Короля даже с некоторым уважением, явно признав в нем своего – битого, знающего жизнь, не ведущегося на дешевые разводки.
После чего прибежал администратор с предложением «свалить за еду».
Король, разумеется, отлично понимал, в чем причина всех этих тараканьих бегов вокруг его стола – кто-то, может быть, даже сам мелкий поганец, явно старался провести «зачистку» территории бара, на любых условиях. Поэтому и шоу до сих пор не начинается.
А вот хер вам, уважаемые! Он вам не этот… не мальчик-торт! Облизывайте себя!
Поэтому похоронного администратора он послал, а на безответную креветку рявкнул.
Вопрос повис в воздухе, но ответа ждать было не от кого - администратор предусмотрительно слинял куда-то за кулисы. Король вопросительно посмотрел на сидевших за его спиной залаченных вихрастых пацанят, которые, явно впав в панику от вида разговорившегося «скинхеда», тут же исполнили для Короля массу бессмысленных телодвижений – один из них, блондинчик, на всякий случай закивал головой, соглашаясь, другой, шатен, наоборот, замотал лохматой башкой, опровергая сказанное. При этом оба загребали ладошками и судорожно пожимали плечами.
Оценив истерику в соседских рядах, Король довольно хмыкнул и покосился в дальний угол зала – оттуда на него, не сводя глаз, холодно и пристально смотрел пиджачно-галстучный Сергей Михайлович, внимательно следивший за плясками администратора вокруг грубого и невоспитанного Короля.
Похоже, судьба наглого узурпатора столика была решена.
- Ну чо, все наши в сборе, можно начинать… - громко сообщил заинтересованным лицам за пластиковой кулисой Король и, устало откинувшись на спинку стула, мстительно ткнул вилкой бессмертную креветку. – У меня, конечно, времени до хера, но через три дня, извиняюсь, спектакль. И вот там уже могут быть проблемы, и не у меня одного. Без двух солирующих придется отменять…
Он прекрасно знал, что его слышат. Чувствовал хребтом, а знаменитый хребет Короля его еще ни разу в жизни не подводил.
Два-ноль, сопляк. Не вышло у тебя.
А вот теперь давай-ка, покажи, на что способен. Вот так, рожа в рожу, глаза в глаза. Изобрази народу что-нибудь… эротичное. Если сможешь, конечно.
То, что гаденыш не сможет, Король не сомневался.
А не сомневался потому, что ничего более эротичного, чем разметавшийся по его постели с температурой под сорок градусов, что-то бормотавший в бреду обнаженный Маленький Принц, державшийся за его ладонь раскаленными от жара пальцами, Король даже представить себе, как оказалось, не мог. Фантазия взрывалась и отказывала.
Перед этим зрелищем отступали сценические изыски Мэтью Борна, каблуки и укороченные шорты француза Яниса Маршалла, феерические номера Эйке фон Штукенброка, облитые водой полуголые танцоры шоу «Под дождем» питерского театра «Искушение» - всё, вообще всё отодвигалось на задний план и становилось слабым фоном для самой возбуждающей картины, которую видел Король за всю свою переполненную эротическими впечатлениями жизнь.
Этой картиной был сгоравший от жара на его кровати, слабо державшийся за его руку голый мелкий поганец с разметавшимися, мокрыми от пота волосами, которого Король бережно кормил с ложки икрой, и воспоминание о котором резко хлестнуло кипятком по щекам.
Щеки заалели, стало жарко.
Король резко и шумно выдохнул, опустил голову и, словно пытаясь на несколько секунд скрыться от взглядов соседей, официантов, администраторов, охранников, костюмного Сергея Михайловича, прикрыл глаза.
Так прячутся маленькие дети, закрывая ладошками глаза – меня нет, я в «домике».
В этот момент в десяти метрах от него, за пластиковой кулисой, расстроенный администратор, подойдя со спины, осторожно тронул за плечо Маленького Принца.
- Слушайте, ну что за человек, а?! Ну, наотрез! Никак! Не уйдет - и всё… - парень взволнованно потряс папкой с меню. – На ребят наехал, а они так старались! Я, я лично всё ему предлагал, весь наш ассортимент, по списку, верите? Халявную жратву! Деликатесы! Осталось только себя! Но, похоже, он и меня туда же послал бы, куда и ужин.
- Верю, послал бы. Он может… - Маленький Принц печально улыбнулся, устало качнул головой. – Вот ведь… Зараза упрямая.
- И что делать? Начинать бы пора, а?… - жалобно попросил администратор, нервно косясь на часы на левом запястье. – И так уже затянули по самое «не могу». Посетители почти двадцать минут ждут… Слушайте, ну, может, все же пронесет?
- Да, пора, – взгляд Принца из отрешенного мгновенно стал сосредоточенным, словно он находился в репетиционном зале театра. – Тогда давай отмашку – и поехали. Только… Не пронесет, Миша. Не пронесет.
Сегодня в клубе не лучший вечер, далеко не лучший. Назревавшая последние недели проблема, наконец, встала в полный рост. Ни избежать, ни обойти не удастся. Проблема уже в зале и что-то надо будет решать.
А теперь к этой проблеме добавился еще взрывной фитиль за первым столиком у сцены – злой и непримиримый. Попытка удалить его из зала не удалась. Значит, сейчас будет горячо.
Он пытался уберечь, защитить.
Не получилось.
В маленьком зале «Теремка» медленно погас свет.
*****
Продолжение от 03.06. - в комментариях, стр. 1
Продолжение от 25.07 - в комментариях, стр.2
Продолжение от 19.03. - в комментариях, стр.3
Готовы первая и вторая части.
Жизнь, как она есть
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: Маленький Принц/Король; артисты театра; артисты и сотрудники бара
Рейтинг: PG-13
Жанры: Повседневность, Флафф
Предупреждения: Мат (больше, чем раньше)))
Размер: Мини
Статус: В процессе
*****
- Смотри, смотри! Там скинхед сидит!
- Где?
- Да вон же, вон, влево смотри. В углу.
- Блин, ты придурок, что ли? Какой скинхед? Скинхеды лысые. А этот… Наоборот, волосатый.
- Ну, не знаю, может, и лысые. Но на рожу – вылитый скинхед.
Двое молодых парней лет двадцати, с одинаково торчащими дыбом, схваченными гелем прическами, осторожно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, покосились на маленький столик в углу зала.
читать дальше
Волосатый скинхед Король с недовольным видом жрал тигровую креветку, напоминавшую по вкусу и степени свежести чуть подгнившую резину, и мрачно смотрел прямо перед собой. Креветку он брезгливо раскопал на дне стеклянной вазочки с заказанным салатом, который выглядел ещё хуже, чем креветка, а в эту полутемную убогую дыру, оформленную в псевдо-народном, деревянно-лубочном стиле, притащился с единственной целью – разобраться, что за блядство происходит вокруг мелкого поганца, которого по глупости кто-то именует хореографом-постановщиком их родного театра.
Он намеревался его - в смысле, блядство - прекратить, сделать это любой ценой, а прорезиненная тигровая креветка, сама того не зная, стала для Короля отличным «разогревом».
Он жевал, мрачнея с каждой минутой всё больше, и ему было абсолютно насрать, что два мелированных недомерка за спиной обзывают его «скинхедом». Важнее было понять другое – что вообще заставило его сюда притащиться, и что можно будет получить на выходе, относительно приключений на пятую точку.
«Жопа любит покой, мягкий диван, теплую ванну и шелковое бельё – но кто ж её, блять, спрашивает…».
Относительно собственно жопы Король точно знал, что она очень уважает комфортное пребывание дома, если речь не идет о работе во имя родного театра. Но вот что-то же подбросило его на месте, как мартовского кота, и вышвырнуло в городскую ночь в единственный на неделе день, когда в театре нет вечернего спектакля.
И вместо того, чтобы вкушать законный выходной, выспаться в конце концов, Король, матерно шипя сквозь зубы, упаковал эту самую жопу в единственные парадные джинсы и поволок ее в городскую суету, потому что кто-то, блять, должен во всем этом разобраться.
Он не знал, кто именно подсунул в его барсетку в шкафчике раздевалки ту поганую записку. В ней Короля скупо информировали, что трижды в неделю одна хорошо знакомая ему поганистая личность проводит ночи в одном отстойном непотребном месте, где всегда можно найти заинтересованного покупателя на личные услуги. И даже указали точный адрес. А еще Короля спросили – как он думает, чем именно занимается в этом месте мелкий поганец – покупает эти самые услуги или продает?
Короля не интересовало, кто написал это дерьмо. Его даже не интересовало, что за тварь шарилась по барсетке – документы, если что, всегда можно восстановить, а самое ценное, его профессионально подготовленное тело и его собственный взгляд на этот мир, спереть невозможно. Правда, у него, похоже, так ничего и не украли, а только вложили между паспортом и водительскими правами одну тоненькую бумажку, от которой метра за два воняло завистью и злобой.
Трудно сказать, на что в итоге рассчитывал автор послания, но когда, вернувшись из театра, уже дома, Король наткнулся на этот дружеский пасквиль, его серьезно обеспокоило лишь одно – добровольно ли блондинистый гадёныш посещает этот притон. И не вляпался ли постановочный дебил, не способный следить за собственным здоровьем, в какую-нибудь херню, ещё более неприятную, чем недавно перенесенный грипп.
Король и сам по юности был знатоком подобных злачных мест, лет восемь назад он знал все московские «точки» наизусть, поскольку в ряде из них и находил своих тогдашних партнеров. Поэтому он хорошо представлял себе, что и как там может происходить, и это знание ни разу не утешало. Самому Королю, как правило, удавалось обходить скользкие и опасные ситуации, но он видел до фига примеров, что происходило с теми, кто был менее осторожен или более беспечен.
То, что поганец беспечен до тошноты, Королю рассказывать было не надо, он это отлично понимал сам.
А еще его немного интриговал вопрос – почему о похождениях поганца написали именно ему, Королю? Что он должен в этой ситуации делать? Запретить? Наказать? Выпороть? Настучать руководству театра? Поддержать и придать ускорение по диагонали?
С какого перепугу кому-то ударило в башку, что Король вообще на это будет хоть как-то реагировать?
Мерзко было то, что не среагировать он, как оказалось, не смог – на что, собственно, и надеялся автор записки.
Как Король выяснил в сети в ту же ночь, когда нашел послание, эротический бар «Теремок» начинал свою работу в двадцать два часа.
Вернее, самый обычный бар с детским названием «Теремок», аккуратно спрятавшийся в улочках Замоскворечья, открывался, как и положено, в полдень, предлагая своим посетителям стандартный набор в меню – холодные закуски, горячие блюда, чай, кофе и выпечку.
Но с девяти часов вечера бар официально закрывался и открывался только на «спецобслуживание», попасть сюда можно было, либо предварительно заказав столик, либо по заранее приобретенным билетам. В двадцать два часа в «Теремке» на небольшой, аккуратно вписавшейся в угол помещения сцене, начиналось «танцевальное эротическое шоу».
Король подозревал, да даже не подозревал, а был абсолютно уверен, что «танцевального» в этом самом шоу – только буквы на афише у гардероба, которую он увидел, уже ввалившись в бар. А на деле – конкретный такой стриптиз «для избранных» с последующим обязательно-принудительным блядством.
Надо сказать, что ничего против самого стриптиза и его производных, клубных эротических танцев, Король не имел – и стрип-пластика, и «гоу-гоу», как танцевальные стили, более чем имеют право на существование. В конце концов, основная роль девушек и парней гоу-гоу — заставлять толпу в баре или клубе, прежде всего, двигаться, танцевать, вместо того, чтобы просиживать штаны. И в любом относительно приличном заведении танцоры гоу-гоу не позволяют себе приватных танцев с клиентами, а уж за попытку взять оплату за подобную услугу их, скорее всего, ждет увольнение с работы.
Еще в училище Король и сам какое-то время был «парнем гоу-гоу», что совершенно не мешало ему с утра до вечера заниматься балетом, а его тогдашний напарник по ночному танцполу в течение дня спокойно вел детскую школу народного танца в Доме творчества своего округа.
Просто за творчество платят копейки, и чтобы позволить себе творить, иногда приходится расширять виды деятельности. А гоу-гоу – при том, что заставляет подчеркивать собственную сексуальность и заводить толпу – жестко ограничивает танцора в плане обнаженки и виляния голым задом. Опытные менеджеры за подобное вышвыривают из клуба потерявших края исполнителей без разговоров.
А еще есть железное правило - танцоры гоу-гоу работают в клубах, казино, на концертных площадках и в барах, но никогда - в стриптиз-клубах…
А вот в том, что сейчас он сидит и мусолит в зубах бессмертную креветку именно в пошлом стрип-клубе, скромно именующим себя «эротическим баром», Король ни секунды не сомневался.
Нет, Король, конечно, сделал всё по уму. Он начал с того, что за четыре дня до намеченного похода, то и дело, выскакивая из раздевалки в коридор, чтобы не мешали, прямо из театра заказал столик на свое имя.
- На одного, - злобно буркнул Король в мембрану мобильника в ответ на вопрос – сколько именно гостей будет счастлива ожидать администрация заведения.
Если бы руководство «Теремка» хоть отдаленно представляло, кого оно так радостно ждёт, оно бы за четверть часа успело снести сцену, поменять репертуар, исполнителей, меню, пошлый декор помещения – вообще всё, включая собственную сексуальную ориентацию. Причем, последнему угрюмый Король готов был горячо содействовать лично - бесплатно и принудительно.
В тот момент мимо него по коридору театра, пафосно задирая подбородок, прошагала блядующая жертва готовящейся разборки - выздоровевший хвостатый гадёныш, потряхивавший своими волосами цвета спелой соломы. Увидев злющего Короля с телефоном в руке, Маленький Принц торкнулся на месте, словно споткнувшись, выровнялся, подумал – и напряженно качнул башкой. Светлая челка скользнула по лбу, закрывая глаза. Король в ответ презрительно фыркнул и отвернулся.
Эта неслыханная щедрость человеческого общения с обеих сторон означала «здрасьте».
После того, как Король своими руками спас мерзкого поганца от несостоявшегося изнасилования и гриппа, и трое суток выхаживал его у себя дома, ни на шаг не отходя от кровати, восходящая звезда российского балета снизошла до того, что начала в отдельные моменты своей жизни замечать существование Короля не только в репетиционном зале, но и в других местах. Например, в коридоре театра.
Варька Мирзоева угорала над ними в голос и даже как-то сообщила Королю, что в моменты подобных встреч они с Принцем теперь выглядят со стороны как шизофреник и параноик, случайно столкнувшиеся в коридоре районной психушки: не знаешь, кого больше бояться, и кто первый залает.
Король фыркнул на подругу, отвесил ей символический подзатыльник, чтоб не дерзила старшим, они с Варькой поржали, а про себя Король тяжело вздохнул: его личный психоз, странно связавший его с Маленьким Принцем, становился затяжным и, похоже, начинал приобретать хроническую форму.
Поэтому на одном заказе столика Король не остановился. Чтобы предусмотреть все возможные форс-мажоры, он не поленился дотащиться до кассы, указанной на сайте бара, и раскошелился на билет.
Он стоял в холле скромного кинотеатра, у маленького окошка, задрапированного потертой фанерой, по которой были расклеены пестрые театральные афиши, отсчитывал натанцованные потом и кровью на ногах рубли, и медленно зверел – стоило проблядушное зрелище дорого, под четыре штуки, и совсем не так он собирался распорядиться этими деньгами. Для начала надо было отдать долг той же Варюхе, за свежую печенку с рынка и красную икру, которые она таскала Королю на дом, когда он не мог и шагу ступить в сторону от сгорающего в жару Маленького Принца, но тактические интересы сейчас жестко диктовали свои требования.
И лишь вооружившись до зубов – столик заказать? Говно вопрос, вот бронь! Билет купить? Нате, усритесь, вот вам билет! – Король ощутил себя относительно спокойно. А вот теперь можно будет и поговорить.
Варюхе он, конечно, ни слова о записке не сказал – та сама почувствовала, что происходит что-то странное. Внимательно наблюдала за Королем, напряженно косилась в сторону Маленького Принца. Пару раз после репетиций даже попыталась мягко предложить помощь, не задавая вопросов – ну, ты помнишь, я в любой момент, если что надо, ты только скажи…
Король ничего, разумеется, не сказал, просто улыбнулся и кивнул, вытирая пот со лба. Но подачу оценил.
Теперь оставалось только дождаться мелкого поганца и разобраться – а какого хуя, собственно, здесь происходит?
Он стиснул зубы и уже почти победил эту гребаную креветку, но ему помешали.
- Прошу прощения, молодой человек. Вы не позволите присесть за Ваш столик? Буквально на пару минут? Вы меня очень обяжете… – внезапно прозвучал над ним приятный грудной мужской голос, в котором чувствовалась скрытая властность и привычка отдавать распоряжения.
Король перестал жевать, не меняя положения головы, медленно поднял взгляд и сумрачно посмотрел исподлобья. В крепких зубах он сжимал креветочный морепродукт, и если бы кто-нибудь сказал ему сейчас, что он, Король, со стороны похож на вампира, которому кто-то по дурости помешал жрать человечину, Король не удивился бы. Настроение было паршивое, причина визита сюда его ни разу не улучшала, а шляться по бардакам и топтаться во всём, что с ними связано, сам он разлюбил еще несколько лет назад.
Очень хотелось сказать – «здесь на одного» - причем, так и держа зубами креветку, но вот так сразу, с порога, нарываться было глупо. Главное, зачем он сюда притащился, пока не произошло – мелкий поганец в наполненном людьми зале не объявлялся.
Рядом со столиком стоял высокий мужчина лет под сорок, с приятным, располагающим лицом, в темном дорогом костюме и элегантных ботинках. Манжеты белой рубашки, выступающие из-под рукавов пиджака, украшали старомодные, явно золотые запонки. Короткие темные волосы были уложены в модную стрижку, а темные же глаза смотрели спокойно и уверено.
Король плавно качнул головой к левому плечу, обозначая зону, в которой разрешал обосноваться непрошенному гостю, и продолжил демонстративно мусолить в зубах креветку, бесстрастно разглядывая вазочку с салатом.
Судя по тому, как торопливо побежал к мужику официант, поднося тому стул, мужик в этом заведении явно был в почете - ему даже не пришлось ни о чем просить. Он элегантно опустился на сиденье, не сводя с Короля пристального взгляда.
Таких «гостей» Король знал не один год и достаточно хорошо. Поэтому цепкий взгляд, которым незнакомец прошелся, словно погладил, по левой щеке, по шее, по открытым вырезом джемпера ключицам, по груди, не произвел на него никакого впечатления. На подобное у Короля уже давно выработался безотказный иммунитет. Как только перестаешь возводить секс в абсолют, чем сам Король лет в восемнадцать грешил в силу юношеского идиотизма, и определяешь ему подобающее место в списке жизненных потребностей, потому что все остальное идет только на сцену – становится намного проще жить.
Король совершенно искренне сочувствовал тем парням, кто ищет самоутверждения исключительно через койку – вот для них такой взгляд будет вызовом, проигнорировать который значит заведомо проиграть, признать собственную слабость. А вот когда на тебя каждый вечер смотрит по восемьсот человек, подобный взгляд теряет свою магическую силу и становится еще одной формой внимания, назойливой, как муха.
Мух Король не любил. Взгляды не воспринимал. Но он не был уверен, что мелкий поганец обладает таким же иммунитетом, как сам Король с его «боевым» прошлым. А наличие в этом сраном «Теремке» настолько харизматичного мужика однозначно переводило ситуацию из нейтральной в неспокойную: подобный перец здесь может быть далеко не один.
Добровольно, напомнил себе Король свою творческую задачу на сегодняшний вечер.
Просто разобраться, что за блядство, и насколько оно добровольное, а не по принуждению. Больше ничего. И, во всяком случае, уж не ему с его сексуальной биографией учить других морали и нравственности.
Главное, чтобы это всё не мешало работе в театре.
- Вы простите, если я Вас отвлеку… - ехидный насмешливый взгляд темных глаз дал понять, что его владелец оценил и зажатую зубами креветку, и мрачно-брезгливое выражение лица соседа по столику. – Но я не ошибаюсь, Вы здесь в первый раз? Я Вас раньше тут не видел.
- Я гримировался, - равнодушно буркнул Король, словно отвечая на вопрос «который час?». Он продолжал разглядывать салат и в ожидании Принца уже начал пересчитывать нарезанные листья «айсберга».
- В смысле?... Вы… - похоже, ему удалось удивить соседа, тот даже рот приоткрыл. Но тут же собрался и даже негромко рассмеялся. – Ценю в людях тонкое чувство юмора. Вы меня приятно удивили, молодой человек. Тогда я надеюсь, что мы быстро поймем друг друга. Дело в том, что у меня к Вам просьба…
Король и креветка в зубах замерли, показывая, что готовы слушать. От мужика не фонило ни сексуальной агрессией, таких Король считывал на раз, ни суетливостью афериста. Почему бы не скоротать время в ожидании?
- Посмотрите, пожалуйста, влево. Еще левее… - сосед внезапно развернулся и начал показывать Королю на что-то за своей спиной. Вон тот столик, у дивана, видите? Он тоже на одного. Я так понимаю, что Вы планировали отдохнуть в тишине. Поверьте, там, за тем столиком, намного удобнее и… комфортнее. Мой вопрос прост: Вы не согласились бы обменяться? Столиками? И, разумеется, в таком случае Ваш ужин, включая любую выпивку – за мой счет.
Король даже снизошел до того, что развернулся, и внимательно оглядел предлагаемый товар. Креветка в зубах неприятно скрипнула, похоже, ей совсем не хотелось переезжать.
Конечно, столик на одного в глубине зала рядом с уютным мягким бархатным диванчиком был намного симпатичнее и удобнее: и у самой стены, и рядом приятная ситцевая портьера, а на диванчике можно вальяжно развалиться, и, наверное, там не шарашит с потолка в шею кондиционер, как здесь…
За одним-единственным исключением. Со столика у стены было очень плохо видно сцену, в лучшем случае можно было разглядеть одну треть деревянной площадки.
Когда Король заказывал себе место в зале, он так прямо и сказал – вплотную к сцене. Его и посадили вплотную к сцене, как он хотел. А вот мужик, похоже, с заказом опоздал.
Следующие слова соседа убедили Короля, что он мыслит в правильном направлении.
- Дело в том, что обычно это моё место, и весь персонал это знает, - мужик жадно посмотрел на столик и напряженно – на Короля, как будто тот среди бела дня покрал у него офисную мебель. - Когда Вы заказывали столик, работал новый администратор, он только пришел, еще не знает некоторых… тонкостей. А для меня сегодня важно быть именно тут. И что касается ужина, заказывайте любые деликатесы и алкоголь, это не проблема. Надеюсь, Вы пойдете мне на встречу?
А мужик настойчив, явно привык получать то, что хочет. И какие широкие жесты! Вон, даже «алкоголь» готов оплатить. Постоянный посетитель, блять…
С момента, как его приняли в труппу театра Король пил от силы раз пять в год, по праздникам.
- Нет. – Король по-прежнему был мрачен и равнодушен. – Не пойду.
Сосед откинулся на спинку стула и шумно вздохнул. По холеному лицу прошло выражение скрытого недовольства на грани гнева, которое не осталось незамеченным. Через мгновение рядом со столиком Короля возник широкоплечий парень в костюме с белой пластиковой биркой на кармане пиджака.
- Сергей Михайлович, всё в порядке? – парень подозрительно рассматривал Короля, успевая одновременно улыбаться его соседу. – Мы ждали Вас здесь, честно говоря, а… Какие-то проблемы?
- Нет, Гриша, всё в порядке, не беспокойся, - сосед почему-то упустил возможность привлечь к выбрасыванию Короля с законного места охрану бара. – У нас всё хорошо, никаких проблем.
- Молодой человек, а как Вы здесь оказались, можно узнать? – охранник почему-то решил проявить инициативу и даже протянул к Королю руку, словно собирался взять его за шиворот. – Это не Ваше место.
Вдруг оказалось, что сосед не оценил геройский порыв секьюрити «Теремка».
- Гриша, я же сказал – всё хорошо, ты что, глухой? – сейчас мужик явно злился на старательного сотрудника больше, чем на оккупанта-Короля. Голос заледенел и брови сошлись на бледном лице в одну угрожающую линию. – Иди. Ты меня понял? ИДИ.
- Но, Сергей Михайлович… Как же… - парню явно не хотелось выпускать из рук ковырявшуюся на его глазах в салате добычу.
Внезапно Королю до тошноты надоел бесплатный цирк, в его случае, похоже, принудительно прилагавшийся к «эротическому» шоу, которое почему-то всё никак не начиналось. Эротики еще никакой не показали, а мозги уже заебали в хлам.
И поганца в зале пока нет.
Не выпуская из правой руки вилки, он левой поднял со стола скромную маленькую табличку, которую специально оставил для разруливания подобных ситуаций. Официант, правда, предлагал её забрать, но на табличке был записан номер брони. Он ткнул табличкой под нос охраннику.
- Бронь. – Король говорил негромко, но его услышали. В обозримом пространстве наступила тишина, все повернули головы к столику «на одного».
После этого левой рукой он залез в задний карман джинсов и одним ударом ладони припечатал к столешнице картонный прямоугольник.
- Билет.
Ну, кто молодец? Он, Король молодец. Потому что уже лет десять знает, что в притонах мирно не расходятся. А, значит, не зря звонил, и не зря таскался в кассу кинотеатра.
Король вздохнул и поставил окончательную точку в происходящем:
- МОЙ стол.
Ему показалось, что он услышал, как разочарованно клацнули зубы охранника, потерявшего предлог выкинуть из зала гопника и услужить постоянному клиенту.
- Ну, что, Гриша, ТЕПЕРЬ ты доволен? – услышав, как сосед выделил слово «теперь», Король на месте этого дурака-охранника щемал бы из этого «Теремка», роняя ласты. А тот стоит, дура дурой, всё не может пережить, что не удалось выслужиться. – Может, ты уже займешься своими обязанностями и позволишь нам поговорить?
Король опустил взгляд в вазочку с салатом, а когда поднял – рядом со столиком никого уже не было. Хорошо, что у идиота хватило ума слинять без лишних разговоров.
Оставался сосед.
- Молодой человек, Вы простите, пожалуйста, Гришу. Ребята тут хорошие, поверьте, но иногда слишком исполнительные, - мужик устало посмотрел на Короля. – Я ведь и сам всё проверил, Вы понимаете, да? Иначе не просил бы. Вы забронировали столик, и купили билет, хотя второе было уже совсем не обязательно, если есть бронь. Похоже, Вам очень важно было сюда сегодня попасть.
Он помолчал, потом, внимательно рассматривая свои сцепленные ладони, с явным усилием продолжил:
- Должен признаться, что мне тоже крайне важно было попасть сюда именно сегодня. И я скажу Вам правду. Сейчас здесь будет выступать один… юноша. Танцор. Мы с ним, некоторым образом, знакомы. К сожалению, получилось так, что мы с ним не поняли друг друга и… поругались. Честно скажу, я его обидел. И это моя вина, что всё так произошло, поэтому я хотел… помириться, что ли. Он великолепный танцор, Вы сейчас это сами увидите. Такой легкий, светлый, воздушный. И очень важно, чтобы он увидел меня здесь, именно за этим столиком. Это наше с ним место, понимаете? За этим столиком мы познакомились. Он выступает здесь не каждый день, и я хотел бы решить всё сегодня… Может быть, теперь, когда я Вам все рассказал, Вы сможете пойти мне на встречу?
- Нет. – Король уже не чувствовал, как каменеют скулы, с лица сходит здоровый румянец, а подбородок становится квадратным и угрожающе выдвигается вперед. – Не смогу.
Он, Король, кретин! Конечно, этого поганца нет и не будет в зале, кто бы сомневался! Он, с его пафосом и отмороженной в хрусты башкой, никогда не снизойдет до того, чтобы шляться в подобном заведении - в зале.
Он будет только на сцене. Как в театре.
Потому что поганец болен театром точно так же, как сам Король. И даже блядствовать он будет сперва на сцене, а вот уже потом – где угодно.
Как, блять, этого можно было сразу не понять?!
- Я вижу, что у Вас, действительно, есть важная причина, чтобы быть сегодня здесь, как и у меня, -оказалось, сосед внимательно пронаблюдал, как Короля крыло после его слов, и сделал совершенно правильные выводы. – Я только не хочу, чтобы наши причины в итоге пересеклись. Надеюсь, я ясно выразился.
Угрозу в словах мужика не услышал бы только глухой.
Постоянный посетитель «Теремка» встал и молча отбыл к стене, на свой диванчик, к своему столику, из-за которого можно было увидеть, максимум, треть сцены.
Короля колотило. Кровь била в уши, и кислорода катастрофически не хватало. Похоже, у креветки появился неплохой шанс пережить сегодняшний вечер – в эту минуту Король не смог бы проглотить ни крошки даже под угрозой пистолета.
Сейчас, чтобы не задохнуться от непонятно откуда рухнувшей на него ярости, он должен был увидеть этого поганца, Принца. Увидеть – и разбить ему морду, в кровь, от души, с размахом.
Хотя он и сам не особо понимал, почему.
Кстати, постановочному гаденышу к этому, честно говоря, уже будет не привыкать.
*****
Еще несколько дней назад, до этой проклятой записки, всё было просто и понятно.
- Митя, смотри внимательно. Рука… Рука… Толчок… Поворот… Удар! Понял? Давай ещё раз. Готов? Рука… Перехватил его руку!... Рука… Перехватил вторую! Отсюда сразу толчок – поворот – удар! Стоп! Митя, ну что это такое? Соберись… Готов? Поехали…. И-и-и… Рука – рука – толчок – поворот, хорошо! – удар! Митя! Ну, черт тебя возьми!... Ну, ты можешь его нормально ударить, или нет?! Что ты его наглаживаешь, как любимую женщину?! Ты его еще поцелуй!... Ладно, извини, пожалуйста. Давай, соберись. Пробуем ещё раз.
Король самодовольно хмыкнул и издевательски прищурил глаза. На уровне его переносицы маячило несчастное, расстроенное лицо его молодого партнера, Митьки Дробышева, которому волей постановочного поганца предстояла задача нереальной сложности.
Митьке нужно было дать пощечину Королю.
Так в своей новой работе придумал новый постановщик.
Похоже, одна мысль о том, что ему надо врезать по морде самому Королю, или хотя бы сделать вид, что он дает тому пощечину, приводила бедного Митьку в состояние ступора. Особенно, когда в ходе репетиции стало понятно, что пощечина, которую Митька должен был наносить с быстрого разворота, по-любому, будет настоящей. Удержать ладонь на такой скорости не было никакой возможности, и Митька либо валил поворот, либо совершенно сознательно мазал ладонью мимо Короля, чуть задевая подбородок партнера пальцами.
Со стороны это выглядело, как ласковое поглаживание, что в корне противоречило очередной творческой задумке хвостатого гаденыша.
Болевые контакты на сцене не приветствуются, это знают все. Но если поганец надеялся, что Король полезет в бутылку, начнет орать и доказывать, что пощечина болезненная, именно в этом месте лишняя и совершенно тут не нужна, то он зверски просчитался.
Потому что Король и сам думал, что в этой точке танцевального конфликта удар по лицу диктуется хореографическим решением всей сцены. И если бы постановочный гаденыш не додумался до этого своей гениальной башкой, то Король, откровенно пользуясь своим положением, званиями и регалиями, сам заставил бы Митьку треснуть себя по морде.
Король с готовностью подставлял Митьке рожу, идеально воплощая концептуальное решение хореографа, и насмешливо улыбался насупившемуся поганцу. Митька пугался, дергался и раз за разом промазывал мимо лица партнера. Хвостатый постановщик недовольно прикусывал нижнюю губу, тряс челкой и был откровенно недоволен происходившим на его глазах балаганом.
Но после погрома в раздевалке сама идея бить Короля, даже в шутку, вызывала у артистов труппы подобие желудочных колик.
Желая помочь молодому танцору освоиться в новой схеме танца и успокоить издергавшегося парня, Принц внезапно принял идиотское, с точки зрения Короля, решение – в ходе репетиции заменить собой одного из исполнителей.
Король ждал, что поганец заменит Митьку, даст тому возможность отдышаться, и уже, наконец-то, от всей души нормально съездит Королю по роже, показывая, как надо, но Принц встал почему-то на место самого Короля.
- Он тебя просто пожалел, - терпеливо объясняла Варька, тоже занятая в новой постановке, другу, когда они после репетиции привычно валялись на матах в углу. – Ты себя не видел, а у тебя уже весь подбородок красный был.
Ну, если человека раз сто на скорости мажут пальцами по подбородку, то, наверное, он, подбородок, станет красным.
- Лучше бы он себя пожалел, - довольно фыркнул Король и почесал переносицу. – Мне-то по фигу, а он у нас человек слабого здоровья, рассыплется ещё. Митьку, вон, запугал, тот вообще слился в неизвестном направлении, от меня теперь будет шарахаться.
И они дружно засмеялись, стараясь не ржать на весь зал.
Когда Принц встал на место Короля, то решил объяснить измученному Дробышеву творческую задачу текущего момента.
- Митя, ты успокойся, соберись и просто дай мне пощечину.
- А? – опешил Митька, ошалело вытирая вспотевший лоб. – Вам?!
- Я сейчас твой партнер, - улыбнулся Принц. – Ты просто размахнись и со всей дури врежь мне по лицу.
- Вы серьезно? – Митька боялся подвоха и не хотел попасть в какую-нибудь изощренную ловушку. Он растерянно переводил взгляд с Короля на Принца, и обратно, на Короля, словно сомневаясь в рассудке обоих. В театре было не принято бить по лицу хореографов-постановщиков.
Особенно мелкого поганца, и особенно после дебоша, устроенного в его честь Королем в раздевалке театра.
- Абсолютно серьезно. – Маленький Принц улыбнулся еще жизнерадостнее, по залу словно проскочил лучик солнца, хотя за окнами был зябкий осенний вечер. – Ты просто размахнись – и бей со всей силы. И ничего не бойся… И…
Поганец хотел сказать что-то еще, он стоял расслабленный, но Митька, счастливый, что согласовал с постановщиком все возможные последствия, и его, минимум, не выпрут из театра, и, максимум, не посадят в КПЗ, в это мгновение вдохновенно размахнулся и старательно врезал Принцу по лицу так, что того просто отшвырнуло на стоявшего сзади Короля.
«В комбинации! В комбинации надо бить, идиот!», - чуть не завопил на весь зал Король, ловя поганца и осторожно возвращая того в вертикальное положение.
- Правильно? Вы так говорили? – счастливый, что выполнил задачу постановщика, Митька Дробышев по-щенячьи восторженно заглядывал в глаза Принцу. – Я правильно сделал?
- Ну… да… правильно… - Принц медленно потрогал себя за челюсть, явно проверяя, всё ли с ней в порядке. – Я хотел сказать… что бить, желательно, в комбинации, с работой рук… Но и так очень хорошо… Молодец, Мить. Ну, что, поехали дальше?
Король внимательно рассматривал пятерню Дробышева на впалой щеке поганца. Только он и боги знали, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы не сдохнуть прямо там, в зале, от смеха, держа в объятиях получившего внезапную рабочую пощечину пафосного гадского постановщика.
Тогда ещё не было этой мразотной записки, этого поганого «Теремка», мужика в запонках, охранника Гриши, несъедобной креветки, убогой сцены в углу полутемного зала – тогда, действительно, всё было просто и понятно.
Когда, когда и почему всё стало настолько плохо?
*****
Продолжение от 08.04.2. Эротика как она есть
Когда придёшь за мной, бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Можешь делать со мной всё, что хочешь, только не делай больно. Мне пришлось много пережить до сих пор. Больше не хочется. Хочется счастья.
Харуки Мураками. «Норвежский лес».
*****
- Бля-а-а-ать... – чуть слышно прошептал Маленький Принц.
Он на долю секунды замер, а потом с силой вжался лбом в удобную узкую щель между двумя пластиковыми панелями кулисы, в которую отлично просматривались сцена и зал. Пора было давать отмашку ассистентам к началу номера, когда глаз внезапно выхватил в полумраке зала до боли знакомую худощавую высокую фигуру за маленьким столиком у сцены. - А это здесь откуда?
К внезапному появлению в «Теремке» его лучшего ведущего солиста – с закаменевшим лицом, сдвинутыми бровями и упрямым квадратным подбородком – Принц оказался абсолютно не готов.
Как он мгновенно понял по знакомому до зубовного скрежета чеканному профилю, лучший ведущий солист был откровенно зол: он, как обычно, не давал себе труда скрывать это от окружающих, и, похоже, готовился изрыгать пламя. Из чего следовало, что неприятности текущего вечера, которые уже основательно изгадили всем в клубе настроение, еще даже не начались.
Принц отодвинулся от пластиковой панели и чуть слышно вздохнул.
Вот как и куда можно за пару минут убрать отсюда этого идиота, с его, идиота, нереальным, нечеловеческим упрямством? Ответ очевиден – никак и никуда.
Только встретившись с этим непредсказуемым, алогичным, загадочным человеком, с Королем, Принц впервые по-настоящему понял смысл заезженного выражения «упереться рогом». Это было именно то, что очень часто проделывал с окружающими Король, когда его захватывала какая-нибудь творческая идея – он упирался буквально всем собой, насмерть, и проще было плечом сдвинуть с места здание театра, чем объяснить ведущему солисту, что именно в этом месте его партии grand battement не нужен. Если ведущий солист считал, что он хочет этот треклятый grand battement, он его получал, исполнял и дальше окружающие могли все молча вскрыться в оркестровой яме – Короля это вообще не интересовало.
«Гениальное упрямство на генетическом уровне», так сформулировал для себя это явление Принц, наблюдая за Королем в самые первые дни знакомства.
Он, разумеется, отдавал себе отчет в том, что единственной причиной, по которой они оба еще не размазали друг друга по стенам репетиционного зала, было странное единение вкусов во всем, что касалось работы. Это так удивительно, что они вышли практически из одних и тех же техник и ориентировались на одни и те же звездные имена танцевально-балетного мира.
Придя работать в театр, Принц меньше всего ждал найти здесь единомышленника. Вот, такого – упрямого, как осел, невыносимого, нетерпимого ко всему и нечеловечески талантливого.
Только вот оставить этот нечеловеческий талант за столиком… Да ещё с таким выражением лица…
За проведенные в одном репетиционном зале месяцы, но еще больше за проведенные в одной кровати трое суток, о которых у Принца осталось сильно смазанное температурными галлюцинациями, жаром и пОтом смутное плавящее воспоминание, он выучил это лицо наизусть.
До последней черточки. До самой маленькой мимической морщинки. До самого крошечного лопнувшего капилляра на кроваво-красных от трехдневной бессонницы белках глаз.
Сперва он цеплялся за это лицо взглядом, когда от жара не мог шевельнуть даже пальцем, а сознание то и дело тонуло в бредовых видениях, в которых он был то рыбой, то птицей, и, будучи рыбой, почему-то забывал собственные партии, истерил, путал время выхода на сцену и постоянно сталкивался в grand battement с одним и тем же человеком, чей облик всегда был затянут каким-то дымным удушающим маревом.
Он пытался разогнать это марево, спасти человека, дать ему возможность дышать, но руки не слушались, не желали подниматься, и тогда он бодал туман лбом, головой, стараясь освободить от тяжелых желтых дымных клубов хоть немного пространства, для него и для себя. К горлу подступала тошнота, и на него со всех сторон бросались разъяренные зрители, потому что это он сорвал спектакль, застряв под стулом, и он пытался уклониться, закрыться от их ударов, но не мог двинуться с места, а потом внезапно видения рвались пополам, как старая газета, и возникало то самое родное лицо – спокойное, внимательное, с пристальным, немигающим взглядом.
И он цеплялся за это лицо, не дыша, боясь моргнуть, так старательно, что слезы выступали в уголках пьяных от жара глаз, потому что видения боялись только этого лица и никогда не засасывали Принца, пока он был не один.
Он видел, как шевелились упругие, четко очерченные губы, терпеливо повторяя что-то снова и снова, какие-то странные звуки – «Пей, это надо выпить. Открой рот. Пей. Вот так. Теперь глотай. Глотай. Вот так, молодец» - и, не понимая слов, забывая, что такое «пей», «глотай», послушно открывал рот, и в горло втекала то теплая, то прохладная, то вязкая субстанция, и дышать становилось легче, внезапно прояснялось в голове, и лицо рядом обретало резкость, становилось живым, потому что он сам становился живым, и уже чувствовал, как тянет, ломит колени, локти, плечи, и бредовые видения беспомощно клацали зубами – рядом с вызывающе спокойным лицом Короля они были бессильны.
Потом он уже пытался схватиться за это лицо трясущейся рукой – за высокий, гладкий лоб, остро торчащие скулы, за щеку, за жесткие, густые волосы, за успокаивающе бормотавшие что-то губы. И лицо никуда не пропадало, не уклонялось, позволяя ему хватать, ощупывать себя раскаленным от не желавшей спадать температуры пальцам, и ледяная кожа под пальцами словно была сигналом, что мир никуда не исчез, не развалился на части, потому что вот он, Король, рядом, а, значит, пока ещё всё хорошо.
Он назвал его про себя «Королем» через несколько минут после того, как увидел в первый раз, стоя на пороге репетиционного зала. Серия высоких прыжков на середине большой, залитой солнечными лучами комнаты, четкий аккомпанемент рояля, подстраивающийся под скорость движения артиста, перекатывающиеся в напряжении мышцы, капли пота на загорелой коже шеи и спины в вырезе открытой майки, пронзительный, вызывающий взгляд, легкость и сила полета…
«Король. Точно, Король. Харизма, характер. Это будет горячо».
Маленький Принц думал тогда только о роли в своей новой постановке, о герое, в создание, в оживление которого вкладывал все силы, творческую фантазию и нервы, и молодой незнакомый танцовщик, по виду – немного постарше самого Принца, идеально вписался в создаваемую фантазию, как нож, плавно скользнувший в «родные» ножны.
Лишь значительно позже он осознал, что данное им незнакомцу в зале имя одного из своих любимых персонажей – «Короля» - внезапно перестало подчиняться ему, создателю, но вдруг пошло обрастать своей кровеносной системой, мясом, мышцами, кожей, и уже давно перешагнуло границы собственно балетного спектакля.
Король вобрал в себя своего персонажа так же естественно и бескомпромиссно, как и всё, что он делал на сцене, и уже не ведущий солист танцевал в премьерной постановке «партию Короля», а Король, как само собой разумеющееся, выходил на сцену с хореографическим рассказом о самом себе в стиле «модерн».
И вдруг оказалось, что волей чужого сюжета главным партнером Короля стал он сам, Маленький Принц. Абсолютно неожиданно для самого себя. И произошло это много раньше, чем он, Принц, подыхая от жара, заливал горячечным пОтом постель Короля, в которой один хрен знает, как оказался - сам Принц этого вообще не помнил.
*****
Его воспоминания рвано заканчивались утром того дня, когда он понял, что, похоже, заболел – и заболел серьезно. Дальше начинались черные временные провалы. Привычно понадеявшись на тренированный организм и что «всё как-нибудь пройдет», он на ощупь оделся, сцепив зубы, дотащился до театра и, кажется, даже провел положенные репетиции. Флешбеками в этот многоступенчатый сюр – дорога из квартиры на улицу, дорога от подъезда до машины, странно удавшаяся попытка дорулить до театра – врывалась молоденькая балерина Варвара Мирзоева, бесконечно и настойчиво поившая его какой-то кислящей гадостью, после которой он даже какое-то время почти нормально двигался - может час, а, может, пять минут, этого он даже тогда не мог определить.
Но главным ориентиром для него оставался злобно скалившийся в его сторону Король, единственный, кого еще фиксировало затопленное жаром сознание.
Маленький Принц в тот день так и передвигался по театру – от криво ухмыляющегося Короля у двери репертуарной части до презрительно посмеивающегося в его сторону Короля уже у двери в репетиционный зал, а, значит, ему удалось каким-то чудом взобраться со второго этажа на третий. Пространство театра он воспринимал тогда исключительно через Короля.
Потом он, кажется, решил поехать домой, потом вдруг в коридоре откуда-то появились ребята из кордебалета, был сильный удар в лицо, от которого он не смог закрыться, а потом сразу была ночь, приятно покачивающаяся машина, его держала в объятиях все та же Варвара Мирзоева, яростно раздувавшая тонкие ноздри, с чувством матерившаяся и почему-то гладившая его по голове, а за рулем незнакомо пахнущего автомобиля с чужими кожаными чехлами он смутно видел чеканный профиль Короля.
Король одной рукой вел машину, а другой поправлял зеркало заднего вида, чтобы лучше видеть лежавшего на заднем сидении Принца.
И сразу после этого – чужая постель в чужом доме.
Варвары уже не было, был только Король. Он осторожно раздевал своего гостя, бережно стаскивая с неподвижного тела узкие тугие джинсы, ковбойскую рубаху навыпуск, футболку, белье. Потом укутал Принца, который трясся от озноба, в широкое пуховое одеяло, поправил под головой пузатую подушку – и трое суток ни на шаг не отходил от кровати.
В первую ночь хозяин квартиры вообще не спал – Принц не помнил этого сознанием, но телесная память подсказывала, что Король до самого утра, не останавливаясь дольше, чем на пару минут, чтоб отдохнула рука, обтирал его всего, от пышущего жаром лба до сведенных судорогой пальцев на ногах, уксусным раствором.
Над кроватью стоял резкий, пощипывающий глаза запах, Принц с холодным компрессом на лбу то и дело проваливался в бредовые видения, вызванные жаром и болезненным состоянием, а по его коже, то тут, то там, уверено скользила влажная мягкая ткань, и там, где она прикасалась к телу, на доли секунды жар спадал и наступало нечеловеческое облегчение.
Король всю ночь спасал его от невыносимого жара, поил кислым питьем, какими-то таблетками, то тягучими, то шипящими жидкостями и все равно Принц пару раз приходил в себя, вырываясь из бредовой паутины, от собственного крика и рычания – жар брал свое. И каждый раз его мгновенно обхватывали, приподнимали сильные, надежные руки, и хозяин квартиры укачивал Принца у себя на груди, как ребенка, гладил по насквозь мокрым, слипшимся от пота волосам, менял компресс, снова и снова протирая лоб, щеки, шею, грудь. Принц почти мгновенно засыпал в руках Короля – и всё начиналось сначала.
Он понятия не имел, что тогда, в первые сутки, что провалялся в чужом доме, в чужой постели, в полубреду, отрывочно, кусками, рассказал Королю о себе всё – вообще всё. О таком далеком родном городе Калининграде, об отце, офицере ВМФ в третьем поколении, о том, что он, единственный сын должен был продолжить семейную традицию и стать офицером ВМФ в четвертом поколении.
А он любил танцевать, с самого детства, и мама, за что потом очень себя ругала, зачем-то записала его в хореографическую студию, пока отец был в море. Потом он с большим скандалом добился разрешения поступить в хореографическое училище, а когда училище было позади – пришлось уехать из Калининграда совсем. Официально – на учебу в институт современного искусства, а на самом деле – чтобы не видеть тяжелой укоризны и давящего неприятия в глазах отца.
Он их разочаровал. И они были не против, чтобы он уехал «дальше учиться в творческой сфере». Он же не был «офицером ВМФ в четвертом поколении», и родители не понимали, о чем с ним теперь можно разговаривать.
Он не знал, что почему-то вспомнил, как ребенком, лет в семь, тяжело заболел ангиной. Он также лежал в кровати, с высоченной температурой, воспаленным горлом, и все просил отца принести ему красной икры – он хотел ощутить, как рыжие, солоноватые упругие икринки будут перекатываться по языку. Ему почему-то казалось, что тогда он обязательно поправится. И отец принес две баночки с икрой и осторожно кормил его с маленькой ложечки. Оказалось, что он до сих пор помнил вкус той, раздобытой через друзей – моряков браконьерской икры с Дальнего Востока. В семь лет он точно знал, что поправился тогда только потому, что икра была такая вкусная.
А потом он расплывчато, смазано, видел Короля, его сведенные в одну угрожающую линию черные брови, видел телефонную трубку в его руке: «Варюха, не бухти… Да мне похер, который час… Слушай, мне срочно нужна икра… Что значит – какая? Кабачковая, блядь!… Конечно, красная… Только ты там найди получше, ладно?...Чтобы с Сахалина или с Камчатки… Если с Сахалина – бери две банки… Мне плевать, сколько она стоит, просто привези… Да объясню, ты только бегом давай… Да, прямо сейчас…».
Тогда он не понимал, что говорит Король, слова словно растягивались в пространстве, звучали гулко, отдаваясь эхом в неподъемной голове. А потом губы вдруг ощутили такое знакомое прикосновение солоноватых упругих маленьких шариков, и его кормили с ложечки, как тогда в детстве, и он знал, что теперь обязательно поправится, потому что отец на него больше не сердится, раз опять принес ему такую вкусную красную икру.
Ничего этого Принц не помнил, в первые сутки он вообще ничего не соображал. Но он почему-то запомнил один взгляд Короля, которым тот смотрел на Принца, уверенный, что тот спит. В этом взгляде были напряженная тревога и странная, неуловимая печаль, словно Король знал о нем что-то очень важное, что-то главное, перед чем отступал даже невыносимый характер хозяина квартиры.
*****
Сам Принц всё понял о Короле, злобно щурившимся сейчас за маленьким столиком у сцены, в те три дня, когда бессильно валялся в его квартире, на его кровати, голый, задыхающийся от жара, бессильный, как ребенок. Он лежал и, смаргивая пот, часами смотрел на стену напротив себя.
Стена в обоях мягкого, салатового оттенка была абсолютно пуста – если не считать двух больших качественных репродукций старых фотографий.
С одной на больного смотрел молодой человек с удивительной красоты огромными выразительными глазами. Многие красавицы ничего не пожалели бы за подобный разрез глаз, но молодой человек явно об этом даже не задумывался. Он смотрел куда-то мимо зрителей, на что-то ведомое и понятное лишь ему одному, куда он был устремлен всеми мыслями и чувствами. За краем фотографии явно происходило что-то удивительное, требующее абсолютного внимания. Высокий, открытый лоб, идеально ровный прямой нос, неожиданно мягкий, скошенный вниз подбородок придавали всему лицу мягкое, уступчивое, и вместе с тем загадочное выражение. Казалось, юноша знает что-то необычное, крайне важное, чем, однако, не торопится поделиться. На это лицо хотелось смотреть снова и снова. Непривычная взгляду прическа и покрой воротника белой рубашки точно определяли временной период, когда было сделано фото – начало 20 века, 1910 – 1915 годы.
На второй фотографии тонкий изящный Арлекин в маске и пестром костюме порывисто вскидывал ногу, явно, в танце. Для Принца не было вопроса – что это за танец.
Балет «Арлекинада», одно из редких сохранившихся изображений.
Последнее, что Принц был готов увидеть в квартире Короля - лицо одного из самых талантливых и трагичных хореографов-постановщиков русского советского балета – Касьяна Голейзовского (1).Касьян Голейзовский. Человек, родившийся в семье актеров Большого театра, артистки балета и оперного певца. Он учился рисовать у друга семьи, Михаила Врубеля, и вместе с Московской театральной школой посещал Строгановское училище. Позже он всегда сам рисовал и создавал костюмы для своих танцовщиков и декорации для своих постановочных номеров, искренне уверенный, что настоящий хореограф обязан это делать, потому что иначе нельзя.
В Большом театре он работал в течение нескольких лет в качестве танцовщика, но чуть ли не с первых месяцев начал пробовать свои силы в постановочной хореографии.
Рамки классического балетного танца в его академической ипостаси были Голейзовскому узки. Он страстно хотел экспериментировать, искать новые балетные формы, новый язык хореографии и пластики.
Творческие поиски Голейзовского сосредоточились в области максимальной свободы и телесной выразительности, изысканной необычной пластики, утонченной эротики.
Касьян Голейзовский – человек, который вывел на русскую балетную сцену эротику, как квинтэссенцию красоты человеческого тела.
Сценические решения Касьяна Голейзовского были нестандартными, как и его хореография. В двадцатые годы прошлого века его привлек конструктивизм, помогающий показать человеческое тело в совершенно необычном ракурсе, создать эффект новизны восприятия.
Правда, отношения с музыкой у него были сложные – он считал, что композитор должен сочинять после того, как увидит поставленный балетмейстером танец.
Найти такого композитора было нелегко, но Голейзовскому это удалось.
Таким композитором оказался Борис Бер.
Позже ходили смутные слухи о крепкой творческой дружбе и не только, связавшей Касьяна Голезовского с Борисом Бером, с которым талантливейший постановщик создал несколько своих лучших спектаклей, но смерть Бера в 1943 году положила конец этим разговорам.
Новаторские постановочные поиски Голейзовского, его откровенный интерес к пластической эротике, поиск новых форм танца ожидаемо привели к тому, что Голейзовского обвинили в распущенности и отлучили от балетной сцены, на годы лишив его возможности работать с постоянной балетной труппой.
Несколько десятилетий в официальных кругах к его искусству относились с подозрением, как к «формалистическому» и «декадентскому». Его взгляды на искусство считались чуждыми и не отвечающими задачам балета.
Однако у артистов, в том числе и у танцовщиков Большого театра, он пользовался большим авторитетом как мастер нестандартной хореографии, расширявшей их исполнительские возможности, и они нередко обращались к Голейзовскому за помощью или советом.
Касьян Голейзовский ставил отдельные концертные номера для артистов Большого, а также для мюзик-холла, работал в самодеятельных театрах… Принц был уверен, что практически никто уже не помнит и не знает, что танцы для знаменитой кинокомедии «Цирк», снятой в 1936 году, поставил именно Касьян Голейзовский.
Послевоенные годы были для Голейзовского очень тяжелыми. Не имея возможности работать в балете, он вновь обратился к живописи, но далеко не всегда мог даже купить краски. Тогда он писал стихотворные либретто или обращался к природе, ища в ней гармонии с человеческим духом.
Огромной радостью для балетмейстера стал состоявшийся в 1959 году его «Вечер хореографических миниатюр», поставленный силами его воспитанников - известнейших выпускников хореографического училища.
Касьяна Голейзовского после его многочисленных просьб подпустили к Большому театру – за десять лет до смерти, в 1960 году.
Он успел поставить ряд великолепных хореографических миниатюр и несколько балетов.
Касьян Голейзовский
Когда Принц смотрел на фотографию юного Касьяна – ту самую, что висела на стене в квартире Короля – у него перехватывало горло. В выразительных, прекрасных глазах мягкого, стеснительного юноши он видел счастье творчества, готовность созидать и стремление поделиться чем-то новым, удивительным, о чем знал только сам юноша. И о чем ему не позволили рассказать, на десятилетия лишив счастья балетной сцены.
Жар не мешал Принцу рассматривать фотографию на стене, он знал этот снимок наизусть, как теперь – лицо Короля. Эта же фотография Касьяна не первый год стояла в рамке у него дома, на его собственном рабочем столе.
Но Принц оказался совершенно не готов к тому, что увидит её здесь - на стене в комнате своего ведущего солиста.
Этого Принц не ожидал.
*****
- Блять, ну, что за день такой, а? Почему все сегодня рвутся меня накормить, за меня заплатить и меня же трахнуть? – недовольно рявкнул Король на полуживую тигровую креветку в салатнице. – Я, что, так похож на сексуально озабоченного голодающего трансвестита Африки?
Только что он прямым текстом послал на хер суетливого администратора бара, который, то и дело вытирая пот со лба, горячо пытался предложить ему бесплатный ужин за счет заведения, если Король согласится взять еду, а сам свалит из «Теремка», предположительно, куда-нибудь подальше.
Администратор – молодой парнишка в черном костюме, в котором он выглядел как сотрудник похоронного бюро – пугался и потел, но активно агитировал посетителя променять не самое интересное зрелище на обалденную еду и даже обещал вернуть деньги, потраченные на билет.
Король, может, и посмеялся бы над этим идиотизмом, но ровно за пять минут до явления около его стола администратора «Теремка», он уже шуганул от себя парочку местных деятелей, навязчиво предлагавших ему «крейзи-меню» - популярнейшую фишку в ряде столичных ночных заведений, когда за свои деньги посетитель может заказать любую причуду в исполнении любого на выбор сотрудника бара или ночного клуба.
А чтобы избежать возможных проблем с законом, в подобных меню обязательно обговаривается добровольное согласие сотрудника на любые действия с его персоной.
А вот если такое согласие есть…
Хотите – для вас станцуют эротический танец, хотите – разденутся, хотите - помогут принять душ, прямо в баре или клубе. А еще можно выбрать любого официанта и свалить с ним в приват-комнату, или заказать сопровождение из тех же официантов из бара домой…
При этом оба худощавых стройных пацана с агрессивно подведенными глазами, одетых в ярко-пестрые шифоновые тряпки, напоминающие взбесившиеся паруса, сразу сообщили, что для Короля все «крейзи-меню» сегодня бесплатно, как для вип-персоны.
Король предполагаемо озверел.
Поэтому от «приват-танца у своего стола» он отказался из принципа, и даже объяснил, что терпеть не может самодеятельность, а лучше него, Короля, тут все равно никто не танцует. Ну, а танцевать самому себе он не собирается, он не псих.
От облизывания «сладкого мальчика», указанного в меню как «обнаженный мальчик-торт», Король отбрыкался, прикрываясь опасностью диабета для себя и сомнением в сроке годности «сладостей», возможно, вредных для кожи «мальчика».
Пункт «Мужской гарем. Вы и три танцора в привате» Король потребовал пропустить сразу: мужского гарема ему хватает на работе, в раздевалке, а четыре танцора-профи, запертых в одной комнате, рано или поздно по-любому скатятся до обсуждения проблем растяжки, и у кого есть какие приемы, чтобы нормально жрать и не толстеть.
Пройдясь по всему «списку услуг», Король сообщил, что его фантазия и либидо молчат, поэтому его более чем устроит его стол и салат с креветкой.
Он будет ждать эротическое шоу, на которое и пришел.
Ребята оказались вменяемые, настаивать не стали, посматривали на Короля даже с некоторым уважением, явно признав в нем своего – битого, знающего жизнь, не ведущегося на дешевые разводки.
После чего прибежал администратор с предложением «свалить за еду».
Король, разумеется, отлично понимал, в чем причина всех этих тараканьих бегов вокруг его стола – кто-то, может быть, даже сам мелкий поганец, явно старался провести «зачистку» территории бара, на любых условиях. Поэтому и шоу до сих пор не начинается.
А вот хер вам, уважаемые! Он вам не этот… не мальчик-торт! Облизывайте себя!
Поэтому похоронного администратора он послал, а на безответную креветку рявкнул.
Вопрос повис в воздухе, но ответа ждать было не от кого - администратор предусмотрительно слинял куда-то за кулисы. Король вопросительно посмотрел на сидевших за его спиной залаченных вихрастых пацанят, которые, явно впав в панику от вида разговорившегося «скинхеда», тут же исполнили для Короля массу бессмысленных телодвижений – один из них, блондинчик, на всякий случай закивал головой, соглашаясь, другой, шатен, наоборот, замотал лохматой башкой, опровергая сказанное. При этом оба загребали ладошками и судорожно пожимали плечами.
Оценив истерику в соседских рядах, Король довольно хмыкнул и покосился в дальний угол зала – оттуда на него, не сводя глаз, холодно и пристально смотрел пиджачно-галстучный Сергей Михайлович, внимательно следивший за плясками администратора вокруг грубого и невоспитанного Короля.
Похоже, судьба наглого узурпатора столика была решена.
- Ну чо, все наши в сборе, можно начинать… - громко сообщил заинтересованным лицам за пластиковой кулисой Король и, устало откинувшись на спинку стула, мстительно ткнул вилкой бессмертную креветку. – У меня, конечно, времени до хера, но через три дня, извиняюсь, спектакль. И вот там уже могут быть проблемы, и не у меня одного. Без двух солирующих придется отменять…
Он прекрасно знал, что его слышат. Чувствовал хребтом, а знаменитый хребет Короля его еще ни разу в жизни не подводил.
Два-ноль, сопляк. Не вышло у тебя.
А вот теперь давай-ка, покажи, на что способен. Вот так, рожа в рожу, глаза в глаза. Изобрази народу что-нибудь… эротичное. Если сможешь, конечно.
То, что гаденыш не сможет, Король не сомневался.
А не сомневался потому, что ничего более эротичного, чем разметавшийся по его постели с температурой под сорок градусов, что-то бормотавший в бреду обнаженный Маленький Принц, державшийся за его ладонь раскаленными от жара пальцами, Король даже представить себе, как оказалось, не мог. Фантазия взрывалась и отказывала.
Перед этим зрелищем отступали сценические изыски Мэтью Борна, каблуки и укороченные шорты француза Яниса Маршалла, феерические номера Эйке фон Штукенброка, облитые водой полуголые танцоры шоу «Под дождем» питерского театра «Искушение» - всё, вообще всё отодвигалось на задний план и становилось слабым фоном для самой возбуждающей картины, которую видел Король за всю свою переполненную эротическими впечатлениями жизнь.
Этой картиной был сгоравший от жара на его кровати, слабо державшийся за его руку голый мелкий поганец с разметавшимися, мокрыми от пота волосами, которого Король бережно кормил с ложки икрой, и воспоминание о котором резко хлестнуло кипятком по щекам.
Щеки заалели, стало жарко.
Король резко и шумно выдохнул, опустил голову и, словно пытаясь на несколько секунд скрыться от взглядов соседей, официантов, администраторов, охранников, костюмного Сергея Михайловича, прикрыл глаза.
Так прячутся маленькие дети, закрывая ладошками глаза – меня нет, я в «домике».
В этот момент в десяти метрах от него, за пластиковой кулисой, расстроенный администратор, подойдя со спины, осторожно тронул за плечо Маленького Принца.
- Слушайте, ну что за человек, а?! Ну, наотрез! Никак! Не уйдет - и всё… - парень взволнованно потряс папкой с меню. – На ребят наехал, а они так старались! Я, я лично всё ему предлагал, весь наш ассортимент, по списку, верите? Халявную жратву! Деликатесы! Осталось только себя! Но, похоже, он и меня туда же послал бы, куда и ужин.
- Верю, послал бы. Он может… - Маленький Принц печально улыбнулся, устало качнул головой. – Вот ведь… Зараза упрямая.
- И что делать? Начинать бы пора, а?… - жалобно попросил администратор, нервно косясь на часы на левом запястье. – И так уже затянули по самое «не могу». Посетители почти двадцать минут ждут… Слушайте, ну, может, все же пронесет?
- Да, пора, – взгляд Принца из отрешенного мгновенно стал сосредоточенным, словно он находился в репетиционном зале театра. – Тогда давай отмашку – и поехали. Только… Не пронесет, Миша. Не пронесет.
Сегодня в клубе не лучший вечер, далеко не лучший. Назревавшая последние недели проблема, наконец, встала в полный рост. Ни избежать, ни обойти не удастся. Проблема уже в зале и что-то надо будет решать.
А теперь к этой проблеме добавился еще взрывной фитиль за первым столиком у сцены – злой и непримиримый. Попытка удалить его из зала не удалась. Значит, сейчас будет горячо.
Он пытался уберечь, защитить.
Не получилось.
В маленьком зале «Теремка» медленно погас свет.
*****
Продолжение от 03.06. - в комментариях, стр. 1
Продолжение от 25.07 - в комментариях, стр.2
Продолжение от 19.03. - в комментариях, стр.3
@темы: Рассказы, Театральные байки Москвы
-
-
25.07.2017 в 22:12Скорейшего изволения из гипса
-
-
25.07.2017 в 23:31-
-
26.07.2017 в 20:26Приятно было увидеть в эпиграфе строки из творчества Джека-с-Фонарём. )
Побольше сил и бодрости духа для скорейшего выздоровления!
-
-
01.01.2018 в 20:39Скучаю... надеюсь, у тебя все хорошо и что ты заглянешь сюда...
-
-
19.03.2018 в 09:43-
-
19.03.2018 в 09:47-
-
19.03.2018 в 09:49-
-
19.03.2018 в 09:49-
-
19.03.2018 в 14:08-
-
19.03.2018 в 14:13Король не может иначе. Еще одного мальчика взял под крыло.
-
-
19.03.2018 в 16:24-
-
19.03.2018 в 17:51И, ура, ты вернулась!!!
Мда... автор анонимки явно не предполагал, сколько судеб он решил этой бумажкой...
-
-
19.03.2018 в 17:56PS. Спасибо за продолжение!
-
-
19.03.2018 в 19:51-
-
19.03.2018 в 19:53-
-
19.03.2018 в 19:55Он не безмозговый) он видит цель, верит в себя и не замечает препятствий)))
-
-
19.03.2018 в 19:56-
-
19.03.2018 в 19:58-
-
19.03.2018 в 19:59-
-
19.03.2018 в 20:01(и я теперь туда не хожу!
-
-
19.03.2018 в 20:05А показать? А посмотреть?
-
-
19.03.2018 в 20:09-
-
19.03.2018 в 20:38-
-
19.03.2018 в 20:39-
-
19.03.2018 в 21:04-
-
19.03.2018 в 23:54(и я теперь туда не хожу! )
Это смешное совпадение. Хуже, когда с потолка придуманное потом в яви видишь.
-
-
20.03.2018 в 01:02-
-
20.03.2018 в 15:40-
-
20.03.2018 в 18:07Понятное дело, ничего мы не заняли
vimeo.com/234663348
-
-
20.03.2018 в 20:35Спасибо большое за продолжение! Стремительное, напряжённое, интригующее развитие событий держит интерес на пике!
У Короля, помимо таланта и непростого, но сильного характера, ещё и доброе сердце - не бросил парня на произвол судьбы, молодец.
читать дальше